– Напоили тебя, касатика. Злые люди напоили. Пусть бы у них водяра в горле комом встала! Напоили! – причитает старушка-мать, таща на костистом горбу двухметровое (в длину и ширину) дитя. И охает, сердечная, плачет, и на злых людей гнев Божий призывает. Напоили!..
А дитя пьяное, злыми людьми напоенное, едет на матери, волочит по пыли сапожищи пятидесятого размера и от жалости к самому себе всхлипывает:
– Напоили, маманя. Напоили. Не сам пил – заставили. Да, а чё, заставили…
Быстро миновав стадию рядового пьяницы и буквально на глазах всех односельчан почти мгновенно превратившийся из Ивана Шестопалова в алкоголика Ваньку Пузыря, отец Марийки, а вместе с ним и Марийка, даже в чем-то, как это ни грешно говорить, выиграли. Рядовой пьяница, отпускаясь на дно своего бытия, должен, обязан подкачивать, утяжелять себя ежедневными, а еще лучше ежечасными дозами водки и прочих спиртосодержащих веществ. Пропусти две-три «подкачки» – и начинаешь всплывать. А всплыв – протрезвев, увидишь себя трезвыми глазами – и головой об стенку. Страшно. Мерзко. Отвратительно.
Алкоголик – существо донное. Достиг дна – и всё, дальше опускаться некуда. Можно сделать передышку. Можно оглядеться. Можно и даже нужно сделать передышку. И иногда, как это ни странно, такие передышки длятся долго. И опять же иногда алкоголик (по-нашему, по-местному – алкаш) сам удивляется нежданно-негаданно появившейся у него способности не пить и месяц, и два, и три… Вот тогда-то алкаш, уверовав в свою силу и стойкость перед змеем-искусителем, может всенародно объявить:
– Все! Я в завязи! Больше – ни-ни, ни глоточка. Начинаю новую жизнь.
И тогда друзья-собутыльники, смиренно опустив глаза, со скорбными складочками у кромок губ (еще бы – они теряют своего соратника, проверенного в десятках пьянок, надежного, верного, всегда готового к новым застольям собутыльника) говорят, говорят тихо и задушевно:
– Ну что же, брат, – по последней…
– Я же сказал: в завязи!..
– По крохе, по росиночке… Уважь!
«Уважь» – стальное звено короткой, но неразрывной цепи «Ты меня уважашь?!», с помощью которой пьяницы, и начинающие, и продолжающие, и заканчивающие свой жизненный путь с дырами в желудке и разложившейся печенью, втягивали и втягивают в свои компании новых членов. И поддавшись теперь уже древнему инстинкту, завязывающий пьяница уважает – развязывает.
Настоящий же, полноценный алкаш никаким призывам, никаким инстинктам не поддается. И прежде всего потому, что его не приглашают к столу (к поляне, к крышке мусорного бака, к могильному холмику – на Руси пьют везде) даже его бывшие собутыльники: «Раскупоришь Ваньку – не соберешь… Да ну его нафиг!»