Черт знает.
В конце это не имело значения. Выставки не будет, деньги мне не нужны, поклонников нет, зато мне ничего не стоит добежать до места, которое я стал называть своим домом, и получить от судьбы то, что не всякому концептуалисту доступно.
Однажды я начал бить новый ряд боксов. Трупов в нем не было, все боксы были пустыми. Я разбил один где-то посредине ряда. Стекла упали, и в следующем за ним боксе, то есть в открывшемся мне боксе следующего ряда, за задним стеклом этого бокса я увидел движение. Меня насквозь пробило чувство страха. Я понимал, что это может случиться, что я могу найти еще кого-нибудь живого. Найду, и что с ним делать? Я абсолютно доверял своей девчонке, спокойно спал, зная, что она меня не убьет. Во-первых, она боялась одиночества, почти никогда не засыпала без меня, часто плакала, но была такой ленивой , что на край наших владений ходить со мной не хотела. Нет, она бы не захотела остаться одной. Во-вторых, секс. Я был единственным источником ее удовольствий и делал все так хорошо, много и часто, что больше ей, кажется, было не нужно. Никакие чувства ее ко мне не привязывали. У нее вообще ничего такого не было.
Поэтому мне пришлось бы убить любого обнаруженного мной живого человека. Мужчина — очевидный враг. Ребенок вырастет. Старуха станет завидовать нашему сексу, тоже ждать не приходится. Вторая женщина? Сеоем, конечно, очень мило, но черт их знает, этих барышень, до чего они договорятся, пока я сплю? Может быть, они без меня обойдутся. Что я, в конце концов, знаю о лесбийской любви? Был шанс обнаружить девушку лучше моей, сразу убить нынешнюю, чтобы не узнала, и просто поменять бабу. … тоже плохо. Во-первых, кто сказал, что новая будет лучше? Красивее? Возможно. А как у нее с этим делом, например, с попкой? Сразу не узнаешь, а потом поздно будет. Во-вторых, я к своей привязался. Может быть, не привязался, а привык, но убивать ее не хотел.
В общем, кого бы я ни нашел, его придется сразу убить. Сделать это будет нетрудно — у меня копье, на моей стороне неожиданность. Нет, тут проблем не будет. Но, господа, какая это гадость! Я никогда никого не убивал. Человек будет так рад, что его спасли, улыбнется мне, что-то скажет, и тут… Гадость, гадость, но что же делать?
Я очнулся, посмотрел на дальний бокс, но никакого движения не увидел. Куда оно делось?! Я стал бить стекла, не убирая. Та стена, за которой было движение, быстро очищалась. Я боялся смотреть, что-то видел, бил стекла, как сумасшедший,