Он ступил на землю благодатного полуострова и начал долгий и славный путь на северо-восток к родным местам, к степям, стадам и соплеменникам. Печати силы и достоинства были очевидны, его охотно и с удовольствием принимали все обитавшие на пути народы, он оставался с ними, где на месяц, где на два, а где на полгода, рассказы о нём опережали его появления, слава бежала вперёд, вырастая по дороге, создавая образ величественного гиганта, друга богов, в который он входил, принимая почести и божественные свойства как нечто, всегда ему присущее и не заслуживавшее даже простого одобрения.
На Крите вождь был чудовищно мускулистым, сгорбленным, мрачным и уродливым варваром. Чем дальше в дикие местности, тем стройнее и красивее он казался по сравнению со скрюченными тяжёлой жизнью и частым голодом обитателями. Его кожа, грубая и бугристая в глазах изысканного Балиха, становилась нежной и волнующе-чувственной, привлекавшей на его ложе множество местных дам и девиц с полного одобрения мужей, отцов и старейшин племён, почитавших, и справедливо почитавших, семя героя великой ценностью, намного превосходившей вес некоторых общественных условностей.
Его одежда, грязная и неуклюжая, сияла небывалой чистотой и ярким светом мужественности, он был прекрасен всем, но главное, что заставляло народы склоняться перед ним, признавать его превосходство, что гнало в те деревни и стойбища, которые удостаивались чести принимать его, людские толпы, готовые сидеть днём и ночью впроголодь, вдали от родных очагов и стад, главным было его удивительное красноречие.
На Крите вождь научился говорить. Нет, всё же не был он так дик и тупоумен, как казалось томным критским и шумерским аристократам, пусть для них его речи звучали скрежетом, хлюпанием и варварским бормотанием, на северо-восток дорогой силы вершил путь блиставший славой герой, равный богам, милостиво пребывавший в мире людей из сострадания к их бедам, невежеству и слабости, изрекавший из уст своих слова мудрости и красоты.
Ради этих слов, ради неслыханного красноречия героя люди собирались, чтобы послушать рассказы о Быке, об играх в священной роще, о роскоши дворца, о хрупких и слабых волшебниках, знающих заклинания убивающие, выворачивающие наизнанку, исцеляющие, извергающие, об их пирах с обилием роскошных яств и потоками хмельного пива — мучительной мечты скотоводов и великого богатства земледельцев, научившихся выращивать из чёрной земли благодатный напиток, возносящий человека превыше богов, облегчающий тревоги и открывающий всегда закрытые двери. Ещё говорил он о вине — напитке богов благородней и сильнее пива, сладкой крови солнца, но тут его понимали мало, хотя стремились верить каждому слову этих волшебных сказок.