Люди приходили издалека с обидами, сомнениями и спорами для того, чтобы его уста произнесли золотые слова правды, установили закон и закрепили договор между враждовавшими и примирёнными. Его просили давать имена детям, называть события, иногда заново наименовать какую-нибудь гору, реку или поле из удовольствия выслушать прекрасную истину и знания того, что его слово нерушимо.
Наконец, он дошёл до цели во главе вновь созданного племени. Пёстрый ком их наречий, хранивший все слова вождя и учителя, вобрал в себя язык его родного стойбища, родив имя нового бога, победителя небесного Быка и установителя договоров и законов, имя ему стало Митра, он правил долго и покинул свой народ, чтобы присоединиться к богам в неведомых высях.
Балих сошёл с ума. Констатация факта, достаточная для большинства сумасшедших, ума у которых изначально немного, требует более пристального внимания, когда речь идёт об одном из столпов цивилизованного мира.
Слова часто помнят больше, чем произносящие их люди. Сойти можно с ума, с пути, с пьедестала, слово «сойти» стоит в активе, то есть предполагает собственную волю сходящего, но как же зло должны измениться обстоятельства, чтобы человек добровольно сошёл с того, что является общепризнанной и очень значимой жизненной ценностью — с возможности мыслить, с верной дороги, с положения, дающего почёт, славу и уважение.
Балих часто вспоминал, как впервые злоупотребил возлияниями на пире в жреческой школе, где был учеником, равным товарищам в настоящем, хотя превосходившим их будущим величием. Он пробовал вино понемногу несколько раз в жизни, не ощущая за резким, неприятным ребёнку вкусом блаженных пространств опьянения, никогда не бывал пусть младшим, но равным в мужской компании, был встревожен и очарован, быстро развеселился и решил потешить присутствовавших смешными выходками и забавными речами. Он прелестно изображал пьяного, хохотал, падал, ронял кубки и мехи с вином, нёс возвышенную чушь, и, лишь проснувшись утром с неведомой прежде сухостью во рту и болью в глубине головы где-то за лобной костью, понял, что был пьян не в шутку, а всерьёз, и что воля его была не свободна, а управлялась тем духом, что присутствует в вине. Потом он часто размышлял о том, как он был пьян, изображая пьяного, и о том, всегда ли есть разница между изображением какого-либо свойства, качества или намерения и действительным наличием намерений и состояний.
Если человек по каким-либо причинам вынужденно или добровольно, или в неопределённом состоянии воли изображает сумасшедшего, если он делает это постоянно, даже когда за ним не наблюдают, делает это долго, успешно обманывая окружающих, если таким образом поведение сошедшего с ума является для него наиболее удобным и естественным, то можно ли считать такого человека нормальным? Может ли нормальному разумному человеку вообще захотеться изображать безумца не на короткое время, например в шутку или под гнётом чрезвычайных обстоятельств, а некоторую заметную часть жизни, справится ли он с этой ужасной игрой?