Балих потерял сознание. Когда очнулся, увидел перед глазами травинки, прутики, сухую землю, увидел дырочку в земле и маленькую осу, барахтавшуюся в ней задом наперёд, увидел муравья на длинных ногах, пробежавшего через крошечный дремучий лес, каких-то разноцветных жучков, паучков, червячков, занятых упорными трудами и поисками, дальше взор не проник, и Балих понял, что не может умереть, не умеет заплакать и не хочет жить. К мушкам было нельзя, хотя очень хотелось, с людьми было страшно, холодно и неуютно, он лежал и лежал, пытаясь выключить сознание, не добился своего, но сумел наполнить голову какими-то тонкими путаными волокнами, в которых, не спеша, заползали мелкие букашки и тараканчики.
Лежал и лежал, несколько раз чуть не стал вставать, потом решил, что не стоит, он слишком важен и нужен, чтобы о нём забыли, и скоро услышал приближавшиеся шаги многих ног. Не хотел смотреть, видеть, знать, говорить, шевелиться. Его очень легко и почтительно перекатили, приподняли, положили и понесли.
Дело было организовано толково и исполнялось стремительно. Балиха, лежавшего на спине без движения, несли бегом на длинных носилках с выступавшими по бокам ручками — по шесть с каждой стороны, несли шесть носильщиков, седьмой бежал впереди, задавая ритм бега. Через умело рассчитанное время носильщиков встречала подстава, краткий миг они бежали в двойном числе, потом уставшие получали отдых и награду, а новая команда — возможность показать искусство бега. Дважды тринадцать и ещё семь раз, ровно столько раз, скольких лет жизни достиг Балих, менялись бегуны, не успевая устать по-настоящему, и только один сопровождающий бежал с носилками всё время до самого моря, до стремительной погрузки на корабль.
Фиолетовая тоже всё видела, но видела своими глазами и своим напряжённым умом, который не ужаснулся чудовищному соитию, не задумался над смертью Быка, над судьбой царицы, увидел только упавшего Балиха и понял, что это тот самый случай, который возносит, который должен вознести на вершину мира, если хватать его без колебаний и без размышлений о последствиях.
Её не прогнали, ей даже не мешали держаться за носилки, почему-то, и это почему так и осталось навсегда непонятым, ей разрешили сопровождать Балиха до корабля, причём первую половину пути она ещё кое-как бежала, скинув по дороге платье, парик и тяжёлые украшения, а потом повисла на носилках и лишь слегка перебирала ногами в хитром забытии, экономя силы на случай, если всё же прогонят. Фиолетовая проникла беспрепятственно на судно, на неё не обращали внимания, не требуя ни помощи, ни подчинения правилам. Она закуталась в один из покровов Балиха, питалась обильными остатками его трапез, его неподвижность сковывала её движения, он лежал на спине, она сидела рядом все быстролётные два дня морского путешествия, с виду — унылая скорчившаяся фигура под чёрным покровом, на деле — довольная собой хитроумная красавица, ожидавшая почестей и положения в обществе, соответственных хотя бы подвигу сопровождения больного героя.