Она начинала путь по лестнице под грузом многих тяжёлых покровов. Семь платьев отягощали её нежное тело, они были надеты одно поверх другого, и верхнее, красное, угрожающе глубокого тона, добытого из редких и злобных жуков, привезённых с далёкого востока, закрывало её от шеи до земли. Поднявшись на первую платформу, она разнимала единственную застёжку, и тяжкая ноша валилась на камни выпуклым красным пятном.
Оранжевое платье было короче и легче, жёлтое едва прикрывало колени. Однажды Балих позволил себе дерзостную причуду. Несколько месяцев назад на празднестве с похожим ритуалом он сделал вид, что оступился. К его изумлению, обман удался, Гильгамеш не остановил процессию, Шамхат прошла мимо него, он встал и, изображая, как мог, хромоту, двинулся вверх между линией участников игры и шеренгой учеников и прислужников. Впервые он увидел то, чем эти недостойные, но удостоившиеся любовались несколько раз в год. Он увидел, как его возлюбленная Шамхат поднималась, скидывая разноцветные покровы, как ткани обнажали её красы и как, наконец, на вершине зиккурата она грациозно и как бы в полусне — кажется, она никогда до конца не просыпалась — скинула фиолетовое платье, полупрозрачное воздушное пятнышко, слегка прикрывавшее спину блудницы. Балих понимал, что нарушает ритуал, что ставит себя в опасное и глупое положение, но, скрипя от стыда зубами, не мог порвать невидимую цепь, приковавшую его к Шамхат. Потом в глазах царя он увидел усталое понимание, сочувствие и не увидел осуждения.
Шамхат была блудницей, жила без мужа, её дом был открыт всем гражданам Урука. Её ненасытная сексуальность была известна, чтима и служила славе и защите города. Любой мог обладать ею, любой, кроме Балиха. Особое, почти царское достоинство лишало его во многих случаях права на действие, он был выше этого, активность пятнала бы его божественную чистоту, короче говоря, он мог выбрать любую или сразу нескольких женщин, ежедневно приходивших и терпеливо ждавших у его дверей в надежде насладиться его объятиями и получить семя героя и сына бога. Он мог выбирать среди тех, кто просил его о милости, но просить сам не мог. А Шамхат, любвеобильная, вседоступная блудница, первая жрица Богини-распутницы, божественной шлюхи Инанны никогда не приходила и не сидела у дверей его дома. Балих мечтал о ней, занимаясь с учениками, размышляя над письменами, изнемогая в объятиях страстных шумерок. Уже несколько месяцев он отвращал лицо своё от жаждавших его милости юных красавиц и покорных рабынь. Мужское естество влекло к ним, но, заключая их в объятия, он закрывал глаза и видел лицо Шамхат, и чувства его принадлежали ей, а не той, которая принимала его горячую плоть.