Он вынужденно умозаключил, что событие, которого все ждали, о котором знали все, кроме него, это всего-навсего убийство Быка, на которое его толкало тяжёлое дыхание, чей-то или Чей-то недружественный дар. От него ждали, что, обезумев от недостатка воздуха, тухлой крови и злых мыслей, он совершит эту недостойную оплошность, которая имела неведомую ему значимость, собравшую замерших от любопытства богов, остановившую время и подавившую всегда необоримую волю Гильгамеша.
Что ж! Балих мог гордиться собой. Его интеллект разорвал злые путы, он узнал неведомым знанием, что может освободиться и снова запустить время, что волен отказаться от убийства и вернуть ритуал в положенное русло. Желание торжества над кругом богов пронзило его, он уже готов был начать движение к трону, но тут почувствовал собственное сопротивление, сказавшее, что это его тоже не устраивает.
Нет! Не стоят эти неистовые создания его торжества. Их собрание на едином пире ясно показало влияние Чьей-то воли превыше земных богов, эта воля подготовила сцену для убийства, затруднила дыхание Балиха, остановила время и дала ему возможность принять решение. Он мог остаться чистым, любимым людьми и богами, двоюродным братом и наследником царя, никто ничего не узнал бы, время замерло, ничто не нарушило бы его величия. Но мысль, очищенная от воздействия времени и пространства, сумела впитать недоступную ранее информацию, он увидел знаки неба и облаков, прочёл слова, пылавшие в круге небесного пламени, и понял, что судьба привела его в узел времен, что решение за ним, и он вправе выбрать покой или безумную неизвестность.
Ему стало страшно, бешеная гордость и ярость одолели страх, он презрел покой, презрел дешёвые страсти богов и осуждение людей, глубоко вдохнул и шагнул вперёд к воину.
Он шёл, исполненный нового знания и силы, из глаз текли обильные и горячие слёзы, поток вызывал в душе огромную, распростёршуюся на весь этот мир жалость к себе, к Быку, ко всем несчастным зрителям, которые никогда не поймут, что он действует не с чёрными задыхающимися мыслями, а с ясным взглядом, гордой решимостью и страшной волей героя.
Дальнейшие события мелькнули краткой вспышкой, свидетелями были лишь несколько людей на фиолетовой площадке и бессмертные на облаке. Народ узнал лишь то, что великий Асаллухи был наказан за неведомые грехи чёрным безумием, прервал ритуал убийством невинной жертвы, что боги согласились с яростью Великой Богини, которой в течение даже этого и без того оскорбительного ритуала было нанесено ещё одно несмываемое оскорбление. Никто, ни люди, ни боги Шумера не пожелали и не могли очистить Балиха; убийство, совершённое им, в общем не вызывало осуждений и сомнений: его положение давало власть над жизнями подданных, а Бык, по мнению значительной части горожан, обязан был умирать в конце игры, так что безумие Балиха лишь подправило чрезмерную мудрость Гильгамеша. Дело было отнюдь не в смерти одного человека, а в том, что божеская немилость, обращённая на Балиха, была опасна для города и страны, он должен был, и это было совершенно ясно, стать изгнанником. Быть может, в мире для него нет места, и гнев Инанны всюду будет преследовать его, быть может, место есть, но тогда Богиня или её слуги, какие-нибудь летучие демоны, будут гнать Балиха, пока он не достигнет цели, а если он не справится, не найдёт, не почувствует знак убежища, он будет обречён подземным богам, и небытие, то, что настигает большую часть живущих, удел простых душ и скудных мозгов, станет для него недостижимым даром.