— Ладно, не дергайся! — бросил он официанту, поводя борцовским плечом. — За все уплочено. Не путайся под ногами! — Он отпихнул его и встал.
— Эй, рыжий, а ты куда? Ты куда, рыжий, свою сучку уводишь? Ах, падла!
«Почему они зовут меня рыжим? — подумал Чижов. — Ведь я вовсе не рыжий!» Разумеется, он не отозвался, хотя каждую секунду ожидал удара сзади.
Однако пронесло. Они покинули ресторан и опрометью вернулись в свою каюту. Первой прервала молчание Татьяна.
— Боже, какая мерзость! — пробормотала она, прижимая пальцы к вискам. — Десяток подонков… Неужели нельзя принять никаких мер? — Вдруг она подняла голову и с уверенностью заявила:
— Нужно идти к капитану! Представляешь, что может случиться, когда эти перепьются вконец? Надо обязательно поговорить с кем-то из команды! — Она решительно шагнула к двери.
Петр Алексеевич удержал ее за плечи и усадил на кровать.
— Полежи немного, успокойся! — ласково сказал он. — Я сам схожу.
Татьяна посмотрела на него совсем иначе — с надеждой — и ободряюще сжала его ладонь. Петр Алексеевич молодецки расправил плечи и вышел из каюты.
Он поднялся на палубу, и здесь его решимость как-то сразу угасла. Ему показалось, что он отчетливо слышит глумливые хриплые голоса, доносящиеся из ресторана. Петру Алексеевичу стало тоскливо и одиноко, и захотелось немедленно вернуться в каюту. Но он заставил себя подняться наверх и, наткнувшись на какого-то человека в тельняшке, сбивчиво попросил проводить его к капитану. Матрос объяснил, что капитан в рубке, и рассказал, как туда пройти.
Чижов разыскал рубку и, потея от неловкости, вошел, несмотря на предостерегающую табличку на двери. В рубке находились трое: сосредоточенный матрос в обнимку с колесом и двое худощавых мужчин в фуражках с гербами и форменных белых рубашках. По обилию галунов на погончиках Чижов угадал капитана и сказал, что хочет поговорить.
Капитан покосился на него с неприязнью и сделал вид, что не слышит. У него было волевое угловатое лицо и стальные холодные глаза. С такой внешностью ему следовало бы бороздить океаны, но приходилось довольствоваться почему-то прогулочными рейсами по волжскому фарватеру. Петру Алексеевичу показалось, что этот факт оскорбляет капитана до глубины души.
— Вы что — не видели, что написано на двери? — вдруг резко спросил капитан, не глядя на Чижова.
— Извините, — сказал Петр Алексеевич. — Дело в том, что положение очень неприятное. Хорошо принять какие-то меры… Может быть, сообщить на берег…
— В чем дело? — отрывисто спросил капитан. Чижов неопределенно махнул рукой и торопливо проговорил: