Я вытерла ей ухо полотенцем и подула на волосы.
– Еще несколько минут, ладно?
Я смыла краску раньше времени и поставила Эмму под душ, чтобы как следует промыть волосы. Теперь она превратилась в настоящую блондинку. Мы посмотрелись в зеркало. И были похожи на маму и дочку.
– Мне нравится. Я похожа на тебя, – сказала Эмма.
– А я – на тебя.
Остаток дня мы убирались в доме. Я сложила завтрак, обед и легкий перекус в контейнеры и сунула их в холодильник.
– Тебе грустно оттого, что мы уезжаем? – спросила я.
– Угу.
– А по чему ты будешь больше всего скучать?
Она задумалась, наморщив губы и барабаня пальцем по подбородку.
– Больше всего я буду скучать по звездам и озеру Фейри.
– Серьезно? Я тоже.
После раннего ужина Эмма убедила меня в последний раз поплавать на каноэ. Мы скользили по воде, Эмма свесила ноги через борт лодки, а я гребла против течения. Потом Эмма помогла мне затащить каноэ в лодочный сарай на берегу: последнее, что надо было сделать перед отъездом. Большая серебристая лодка громыхала по камням и корням. Эмма изо всех сил навалилась на каноэ и пукнула от натуги.
– Это то, что я думаю?
Она рухнула на каноэ в приступе смеха, схватившись ладошками за живот. Белокурые волосы налипли на щеки.
– Не смеши меня! Иначе я не смогу затащить лодку!
Я остановилась. Она снова пукнула, и еще раз, и под этот трубный звук мы подтащили каноэ к сараю. Когда я наконец перевела дыхание от смеха, то задвинула каноэ ногой через открытую деревянную дверь. Предплечья ныли от усилий.
– Ну вот. Теперь осторожней.
Я перевернула лодку, стукнув острым краем по лодыжке. Ногу обожгло болью. Я присела, чтобы ее осмотреть. Под кожей налилась твердая шишка.
Эмма присела рядом и подула на ссадину.
– Больно? Принести пластырь?
– Совсем не больно, – ответила я. Мои глаза увлажнились. Я пощупала шишку. – Крови нет, так что ничего страшного. – Я тряхнула ногой и перевернула каноэ до конца, чтобы стекла вода. – Гораздо хуже было бы, если бы ты ударилась.
– Мама часто била меня палкой по ногам, и я плакала.
От этого признания я вздрогнула и перестала тереть лодыжку.
– Ох, Эм, мне так тебя жалко. И что ты чувствовала?
– Мне было грустно. И я злилась. Но я сама кидалась в нее палками. – Она оглядела пыльный сарай, в котором были еще две лодки, спасательные жилеты, весла и разные инструменты. – А когда мы уедем, то больше уже никогда сюда не вернемся? – Ее голос дрожал.
– Наверное, нет.
– Но, может, когда-нибудь?
– Посмотрим.
Я повесила весла на крючки, закрыла сарай и стряхнула с рук пыль. Когда с неба пропал последний луч света, я обняла Эмму за плечи. Небо вспыхнуло яркими цветами и окончательно погрузилось в темноту. Эмма называла это явление вечерней радугой. Я повела девочку к лестнице. Лодыжка ныла. И тут я заметила на доме отблеск синей мигалки.