Уставшее тело напрягается, резко поворачиваясь. Эми идет налево, потом направо, наматывает бессмысленные и бесцельные круги. Надеется, что колени справятся, не вспучатся как банка с тестом. Она тяжело дышит. На улице тепло, и морось делает все вокруг скользким.
Эми стоит в центре двора, понимая, что после их ссоры Эмма могла пойти только в одно место – в лес. С пересохшим горлом она смотрит на линию бурых стволов и зловещих ветвей, которые вздымаются высоко в небо и растворяются в молоке облаков.
Такое уже случалось – Эмма пару раз уходила в лес, но успевала пройти мимо пары домов, и ее возвращал какой-нибудь сосед. Сколько было времени, когда Эми рассталась с дочерью? Шесть? Неужели Ричард не вышел ее проведать? Он что, забыл отпереть дверь? Она наверняка у соседки… Неужели она где-то в лесу, в одиночестве? Или она там заснула?
Эми возвращается в дом и копается в ящике со всяким барахлом, пока не находит тяжелый серый фонарь. Она выбегает обратно во двор, к кромке леса. Рассекает деревья бледно-желтым лучом, стараясь не думать о всяких ужасах, которые могут случиться с ребенком в лесу.
Маслянистый луч света дрожит – это трясутся ее руки. Она переступает через ветки, пытаясь отыскать на земле следы. Идет направо, потом налево и чувствует, что вот-вот грохнется в обморок. Ее дочь пропала.
– Нет… Этого не может быть! – выдыхает она, бредя домой, чтобы разбудить Ричарда.
Эми еще раз обходит дом, не обращая внимания на свои грязные следы – после уберет, – выискивая, не прячется ли где Эмма. Дети ведь такие – скроются под кучей грязного белья, свернутся калачиком в углу, а иногда и распластаются под собственным одеялом и замрут, так что нетрудно не заметить. Эми включает во всем доме свет и зовет дочь по имени. Слоги щелкают в горле, за ними поднимается горькая желчь.
Все становится до ужаса ясным. Ее дочь пропала, и по ее вине, а еще из-за бестолкового мужа, которому и в голову не пришло проверить, как там Эмма. Эми заперла бы дверь, но придется оставить ее открытой. Ведь именно из-за того, что она заперла дверь, ее пятилетняя дочь бродит где-то в одиночестве.
до того
Ее ни на что не хватало.
Точнее, ни на что не хватило этого дня, ведь все пошло совсем не так, как она ожидала. Эмма была в подготовительном классе, Робби в детском саду – всего по четыре часа четыре дня в неделю, – и Эми взяла на работе выходной, хотя трудно назвать этот день выходным.
Драгоценное время, свободное от детей и мужа, она провела, отдраивая кастрюлю с подгоревшей кашей, отскребая неухоженными и ненакрашенными ногтями кошачий корм от кухонного пола, занимаясь бесконечной стиркой. А потом она тупо уставилась на бесформенную гору белья и одежды, еще горячей, с раскаленными металлическими пуговицами на джинсах, не зная, как заставить себя все это разложить.