— На улице полно народу — я бежать не мог, — ответил Гогита Гургену.
— Надо было раньше идти. Немного — и лента бы кончилась! — упрекнул Гурген.
Но Гогита уже был весь поглощен происходящим на экране и ничего не слышал.
— Гурген! — прошептал он. — Я догадался, кто предатель!
— Догадался или в том кинотеатре посмотрел, поэтому и опоздал?
— Нет, сам догадался! Эта женщина предательница!
Гурген заправил новую ленту в аппарат, включил автоматический перевод и испытующе поглядел на Гогиту — не думает ли он провести его и убедить, что не смотрел фильма в зимнем кино.
— Эту женщину уже допросили… Она не виновата!
— Не виновата?! — воскликнул Гогита, взглянув на Гургена широко раскрытыми глазами. Он обрадовался своей ошибке, обрадовался, что эта женщина никого не предавала.
Теперь он уставился на экран с еще бо́льшим интересом. Ни одно слово, ни одно движение не ускользало от его внимания. Если что было непонятно, он спрашивал у Гургена, не поворачивая головы. Гурген разъяснял все по-своему, но понятно и исчерпывающе. Потом опять наступило время бежать за пленкой, за последними двумя частями.
Гогита нехотя оторвался от окошка, чтобы во второй раз не получить от Гургена выговора.
— Тогда расскажи мне, чем все это кончится! — потребовал он «вознаграждения».
— Нет, так неинтересно… Принесешь — и сам увидишь!
Гогита в этот раз быстро прошел расстояние между кинотеатрами. В парке не осталось гуляющих, и на улице стало меньше народу. Он быстро вернулся обратно, прошел мимо тети Марго и нагнулся, чтобы не мешать зрителям в ложе. Он думал, как бы мать не пришла за ним раньше времени и не помешала досмотреть две последние части, которые он нес под мышкой.
Случайно он кинул взгляд на экран поверх голов зрителей и остановился, словно околдованный человеком с хитрыми глазами, который до сих пор сидел молча и незаметно, а сейчас заговорил и, разводя руками, в чем-то уверял остальных, убеждал с пеной у рта. «Может, это он?» — подумал Гогита, меняя место. Но целиком экрана все равно видно не было — его закрывали головы зрителей.
Гогита оглянулся назад. Под круглой ложей шел широкий выступ. Он переложил обе коробки в одну руку, поставил ногу на выступ и приподнялся. Отсюда был виден весь экран. Широко раскрытыми глазами Гогита вгляделся в темную ложу, чтобы убедиться, не мешает ли он кому-нибудь, и увидел красивую, очень красивую женщину. Такую, пожалуй, Гогита никогда в жизни не видел. Женщина увлеченно глядела на экран, одна рука ее лежала на перилах ложи, и широкая рука какого-то мужчины прикрывала ее пальцы. Гогита посмотрел на мужскую руку, потом на плечо — и вдруг узнал. Узнал и вскрикнул. Но ни единого звука не вырвалось из его горла. Радость или неожиданность лишили его голоса. Он еще раз крикнул, позвал этого человека, но крик опять получился беззвучным. Гогита онемел, как немеют во сне, когда кажется, что задыхаешься, что не хватает воздуха…