— Не… не дам…
— Ей-богу, я сейчас убью тебя. Ты откуда взялся такой на мою голову! Давай пленку…
— Пусть она уйдет… — рыдал Гогита.
— Кто уйдет, что ты болтаешь!
— Та женщина…
— Ты что бредишь! — Гурген едва сдерживался. Руки у него так и чесались.
Гогита заплакал громче, из глаз градом полились слезы, он весь задрожал.
— Та женщина, что сидит… с отцом в ложе… пусть она уйдет.
Женщина… с отцом…
Гурген сразу все понял. Ему стало жаль Гогиту. Женщину эту он видел с Бакаром на улице. Он отпустил Гогиту и мягко проговорил:
— Ладно, я ее выгоню, ты только дай мне пленку.
Гогита не переставал плакать, не мог справиться с рыданиями, набегавшими, как волны.
— Слышишь, что я говорю! Ты что, хочешь, чтоб меня с работы выгнали!
— Пусть она уйдет… — упрямо повторял Гогита, утирая кулаком слезы.
Гурген нагнулся и начал шарить в траве. Он раздвинул ветки сирени и, словно страус, сунул туда голову. Коробок не было видно. Он снова рассердился, чуть не бросился на Гогиту с кулаками, но сдержался. Понял, что таким образом только усложнил бы дело.
Из кинотеатра доносились нетерпеливые выкрики зрителей.
— Идем, забирай ленты, — Гургена вдруг осенило. — Своими глазами увидишь, как я ее выгоню. — Он решительно перепрыгнул через кусты на дорожку, посыпанную толченым кирпичом, и пошел к кинотеатру. — Вставай, чего сидишь! Бери ленты!
Все в зале увидели, что механик вернулся с пустыми руками, но свист и крики не усилились, а напротив — прекратились. Вдруг стало очень тихо. Киномеханик открыл дверь в ложу и заговорил с каким-то мужчиной. Партер любопытно вытянул шеи.
Бакар и Майя, как заводные куклы, быстро и дружно повернули к дверям головы.
— Гурген?! — воскликнул Бакар, вставая и путаясь в ножках стула. — Ты что, здесь работаешь?
— Летом. У меня к вам дело… Если можно, на минутку…
— Дело?.. Сейчас?..
«Что-нибудь про Элико и Гогиту!..» — подумал Бакар.
— На одну минуту, — повторил Гурген и вышел из ложи.
Бакар знаком дал понять Майе, что сейчас вернется, и вышел вслед за Гургеном.
— Так получилось… — у Гургена стал заплетаться язык, — что придется уйти… Вам и той женщине…
Тысяча сердец забились в Бакаре, и тысяча умов заработали в нем.
— Как это уйти!.. Что ты говоришь — я не понимаю!
— Так получилось… Вы должны уйти, иначе кино не будет… Гогита спрятал пленку…
«Гогита?! Пленка?!»
— Он у меня работает… Надо же мальчику подработать!.. Я вас прошу, уходите… Вместе с ней… Или пусть она одна… Меня же снимут с работы!
— Гогита?! Пленка?! — повторил Бакар вслух.
Он все понял. Он не чувствовал себя, своего тела, не видел своих рук, не представлял, есть ли у него лицо. Не знал, происходит ли это все на самом деле или все ему только кажется и вот-вот исчезнет.