Летний день на юге короток, и потемки застали меня неожиданно, как раскрывшийся зонт, едва только я вышел из автобуса в Эйн-Кареме. Старик, выглянувший из сувенирной лавки покурить и покормить кошку, показал мне дорогу. Надо было два раза повернуть и мимо русской церкви с золоченым куполом, тускневшим в лунной тьме, спуститься к обрыву в ущелье, вдоль которого тянулся монастырь.
Я постучал в ворота. Подождал. Постучал еще. И снова подождал. Загремел засов, скрипнула дверь, выглянул долговязый человек в рясе, подпоясанный веревкой. Он выслушал меня, кивнул и исчез. Немного погодя появился отец. Мы молча присели на придорожный камень. На отце лица не было; даже в темноте, в отсвете чиркнувшей зажигалки я осознал, как резко он состарился, не говоря уж о бороде, о спутанных волосах.
Мы посидели какое-то время.
– Живу я здесь пока, – наконец сказал отец и, оглянувшись на темные монастырские стены, посмотрел на затушенный только что окурок, сунул его в карман и встал. Сделал несколько шагов и не обернулся.
В следующий раз я смог приехать только через полгода. Но отца в монастыре не оказалось. Мне сказали, что он ушел, но, может быть, еще вернется.
Еще через год, за который я защитился, отец снова оказался в монастыре, но и на этот раз был не намного разговорчивей. Из слов его я понял, что он опять жил в Лифте и на улице, но теперь вернулся и намерен всерьез завязать.
При монастыре отец прожил пять лет. Я уже реже приезжал в Иерусалим, но старался не пропускать Рождество. Жил в хостеле, включаясь в монастырскую жизнь. В обязанности отца входили уборка территории, комнат хостела, встреча паломников в аэропорту и особенный ритуал, который монахи называли «свадьбой морей». Заключалась «свадьба» в том, что вместе с пожелавшими участвовать богомольцами отец отправлялся на монастырском автобусе сначала к Средиземному морю, там они набирали фляжки воды, затем ехали к Кинерету, молились на Арбеле, на горе, у подножия которой произнесена была Нагорная проповедь, затем выливали средиземную воду в озеро, набирали теперь озерной воды, ехали на Мертвое море, молились там, где Христос был искушаем в пустыне дьяволом, выливали воду в море, снова наполняли фляжки – и отправлялись в Эйлат, где «женили» Красное море с другими морями, и на обратном пути опорожняли фляги в Средиземное. Я ездил на «свадьбу» дважды и повидал всю страну, все ее климатические пояса, кроме альпийских лугов Хермона. Одно время отец пробыл в долгой командировке в Хайфе, сторожа стройку близ Бахайских ярусных садов, в которой участвовал совет приюта в сотрудничестве с братством