Вам должно быть хорошо известно, что мы, русские, первые протянули братскую руку великому объединению западноевропейских рабочих, что мы самым активным образом приняли в нем участие, более активно, чем того, быть может, требовали наши интересы. Но, к несчастью, вы не были в состоянии понять, что мы, будучи вполне солидарны с основными социалистическими принципами европейской рабочей партии, можем в то же время и не быть солидарными с ее тактикой и никогда солидарны не будем и быть не должны (по меньшей мере с той фракцией, во главе которой стоят господа Маркс и Энгельс) в вопросах, касающихся исключительно практического осуществления этих принципов и революционной борьбы за них. Положение нашей страны совсем исключительное, оно не имеет ничего общего с положением какой-либо страны Западной Европы. Средства борьбы, применяемые последней, по меньшей мере совершенно непригодны для нашей. У нас требуется совершенно особенная революционная программа, которая в такой степени должна отличаться от германской, в какой социально-политические условия в Германии отличаются от таковых в России. Судить о нашей программе с германской точки зрения (т. е. с точки зрения социальных условий германского народа) было бы так же абсурдно, как рассматривать германскую программу с русской точки зрения. Вы не понимаете этого, вы не в состоянии воспринять русскую точку зрения и, тем не менее, вы отваживаетесь выносить нам приговоры и давать нам советы!
Если бы можно было предположить, что эта смелость и невежество не предназначены для дискредитирования русской революционной эмиграции в общем или что немецкая публика будет в состоянии проверить ваши данные, то я бы не занял вашего внимания моим письмом. К сожалению, этих предположений сделать нельзя, и потому я считаю своей обязанностью придти на помощь вашему невежеству, чтобы несколько обуздать вашу дерзость.
Да будет вам прежде всего известно, что мы в России совершенно не располагаем ни одним из тех революционных средств борьбы, которые имеет в своем распоряжении Запад вообще и Германия в частности. Мы не имеем городского пролетариата, у нас нет свободы печати, нет представительных собраний, словом — ничего, что давало бы нам право надеяться объединить когда-либо запуганные, искалеченные, невежественные массы трудящегося народа (в случае, если экономическое status quo останется без изменения) в благоустроенный дисциплинированный союз всех рабочих, которые сознавали бы вполне как свое положение, так и средства для улучшения его. Рабочая литература у нас немыслима; но если бы она даже и была возможна, то была бы совершенно бесполезна, так как огромное большинство нашего народа не умеет читать. Личное влияние на народ вряд ли может дать какие-либо значительные длительные результаты, но если оно и могло бы принести действительную пользу, — оно у нас совершенно невозможно. На основании недавно изданного правительственного указа, каждая попытка сближения образованных классов с "темными" (как их у нас называют) крестьянами была бы возведена в степень государственного преступления. Жить среди собственного народа возможно, лишь переодевшись в чужое платье и пользуясь фальшивым паспортом. Вы должны будете согласиться, милостивый государь, что, при наличии подобных условий, мечтать о пересадке Интернациональной рабочей ассоциации на русскую почву было бы более чем ребячеством. Это обстоятельство не должно вас, однако, привести к мысли, что победа социальной революции в России более проблематична, менее надежна, чем на Западе. Ни в малейшей степени! Если мы и не обладаем теми благоприятными обстоятельствами, которые имеются у вас, то мы можем назвать ряд других, которых у вас нет.