В Нью-Йорке после очередного осмотра у врача я захожу в салон красоты. Я снимаю парик и спрашиваю у мастера, может ли она что-то сделать с моими волосами — например, осветлить несколько прядей или симпатично подстричь.
— О боже, у вас девственные волосы! — восклицает она. У нее красное мелирование и волосы зализаны назад, как у парней.
— В каком смысле? — со смехом спрашиваю я.
— В том смысле, что ваши волосы никогда не красили и не стригли каким-то определенным образом, поэтому они как чистый лист.
Она не упоминает мой парик, но позже, во время стрижки, рассказывает, что в салон ходит много онкобольных, которые заново отращивают волосы, и что у нее большой опыт с такими короткими волосами, и мне не стоит переживать.
В концу дня у меня на голове красуется рыжеватая стрижка «пикси» с чуть осветленными на концах прядями. Мой вид сильно изменился, и Зейде назвал бы его распутным, но мне нравится, как я выгляжу.
Эли вроде бы перемен в моем виде не замечает, но позже спрашивает, собираюсь ли я снова брить голову, потому что, говорит он, кончики волос торчат из-под тюрбана, и люди заметят, и он не хочет, чтобы обо мне — о нас распускали слухи.
— И кто же будет распускать эти слухи? — интересуюсь я.
И хотя он отмахивается от вопроса, я знаю, что он имеет в виду свою сестру. Нам постоянно рассказывают о том, как она распространяет о нас оскорбительные сплетни, но мы ничего ей не говорим, отчасти потому что жалеем ее. Я знаю, что она занимается этим из зависти, правда, не совсем понимаю, чему в нашей жизни можно завидовать. Шпринца забеременела сразу после свадьбы и уже родила толстенького мальчика по имени Мендель, которого назвали в честь дедушки Эли.
— Как назовем ребенка? — спрашиваю я Эли. — Знаешь, имя для первого обычно выбирает жена, но можем назвать его только в честь кого-то из умерших родственников[216], так что выбор не слишком велик. Давай выберем какое-нибудь милое и не слишком серьезное имя. Такое, которое дети не поднимут на смех.
Изучив семейное древо, я останавливаюсь на имени двоюродного дедушки, брата Зейде. Его звали Ицхак Беньямин, и все говорят, что он был очень умным и дружелюбным. С иврита имя переводится буквально как «тот, кто приносит смех, сын, правая рука». Для ласковых прозвищ у него тоже много вариантов: Ици, Бинни, Юми — все прекрасно подходят для детского лепета.
Когда на УЗИ сказали, что у нас будет мальчик, Эли рыдал. Он держал меня за руку и говорил, что всегда мечтал о сыне, что даст ему все то, чего так и не получил от отца. Отец Эли — самый хладнокровный и отстраненный человек из всех, кого я встречала, и я рада, что Эли хочет быть другим, но не уверена, что он вполне понимает, насколько на самом деле похож на своих родных, что подсознательно копирует поведение отца. Он обещает мне, что будет лучшим отцом на свете, и в этот момент я ему верю, потому что плачет он искренне.