Я в замешательстве. Мысль об инфекции там, внизу для меня внове. До сих пор у меня были только психосоматические проблемы. Более того, их производило мое собственное тело, а не чья-то чужая зараза. Сама эта идея — что бактерия перешла ко мне от Эли — просто не укладывается у меня в голове. В тот момент я даже не понимала, что источником этой инфекции мог быть кто-то за пределами наших отношений.
Очередное осложнение нашей сексуальной жизни выводит меня из себя. Почему пострадавшая сторона — это всегда я? У Эли нет никаких симптомов, хотя именно он меня заразил! Ужасно несправедливо.
Я вдруг осознаю, что не только у меня в этом браке могут быть секреты. Я была так занята собой, что никогда не думала о том, что и Эли тоже может быть не склонен делить со мной все свои мысли и чувства. Но даже допустив мысль, что Эли мне изменяет, я понимаю, что мне все равно. Если ему есть на что отвлечься, мне это даже на руку. Вдали от бдительных глаз Эли я смогу заняться своим светлым будущим.
Теперь мой взор невозмутим,
И ясно предстает пред ним
Ее размеренность во всем,
Единство опыта с умом…[229]
Уильям Вордсворт. «СОЗДАНЬЕМ ЗЫБКОЙ КРАСОТЫ…»
Когда всеобщий интерес к новорожденному угасает, меня накрывает пониманием, что я стала матерью. До сих пор я была слишком занята, чтобы даже подумать обо этом. В душе меня пожирает тревога, потому что я не чувствую себя матерью, и что же я за ужасный человек, если при виде собственного сына не чувствую вообще ничего?
Чем больше я стараюсь сблизиться с младенцем, тем сильнее от него отдаляюсь. Я не понимаю, откуда взяться любви между мной и этим крошечным худосочным созданием, которое либо плачет, либо спит у меня на руках. Что, если я вообще не могу полюбить? Вдруг мои детские травмы настолько серьезны, что я вообще лишилась способности кого-либо любить? Полбеды в том, что я не смогла полюбить мужчину, за которого меня насильно выдали замуж. Но то, что я чувствую себя чужой собственному ребенку, — совсем другое дело.
Я всегда думала, что, став матерью, наконец пойму, что такое любить всем сердцем и изо всех сил. Но вот она я, играю роль самоотверженной матери и с болью осознаю, что внутри меня — пустота.
Какая-то часть меня боится сильной привязанности. В последнее время я подумываю бросить Эли, бросить эту жизнь, которой я всегда жила. Что, если однажды я больше не захочу быть хасидкой? Мне придется бросить и ребенка. Сначала полюбить его, а потом покинуть будет для меня невыносимо. Я выполняю родительские обязанности, но даже когда кормлю его и меняю ему подгузники, даже когда бесконечно укачиваю его по ночам, я прячу ту часть себя, которая хочет отдаться материнству, но сохранить свою броню.