Шагая по недавно отремонтированной Кент-авеню, я задумалась о том, что все здесь теперь совсем иначе. Ландшафт, знакомый мне с детства, кардинально изменился. На месте обветшалых складов появились блестящие стеклянные кондоминиумы, и мимо меня на велосипедах проносились хипстеры в узких джинсах. Я поняла, что сбылось все, о чем я мечтала в детстве. Однажды я стояла здесь, на берегу реки, страстно желая перебраться на другую сторону. Я жаждала найти себе применение в том мире головокружительной высоты и умопомрачительной яркости и отринуть все свои связи с Бруклином. Именно поэтому я до сих пор не люблю бывать в Бруклине — ни в какой из его частей. Стоит здесь задержаться, и я снова чувствую себя в плену. Но все же иногда я сюда заглядываю ради одного только чистого восторга, который приносят мне приятные воспоминания и удовольствие от осознания, что конец моей истории вышел настолько счастливым как раз потому, что шансов на это почти не было. Роальду Далю и не снилась такая развязка. Я освободилась от прошлого, но не забыла о нем. Я ценю моменты и опыт, которые меня сформировали. Эта история — моя жизнь.
Многие ли в двадцать четыре года могут признаться себе, что все их мечты сбылись? Чего еще мне хотеть от жизни? Иногда я просто лопаюсь от гордости за то, сколь многого достигла — куда большего, чем смела желать. И пусть со временем возможность пробовать новое уже не приносит прежнего восторга, но восторг от чувства свободы греет меня всегда. Всякий раз, когда я пользуюсь своей свободой, я ощущаю особую радость, которая растекается по моим венам, как сироп. Никогда не пожертвую даже каплей этого чуда.
Когда в феврале 2012 года «Неортодоксальная» впервые появилась на прилавках книжных, ультраортодоксальные евреи были вне себя от бешенства. На форумах и веб-сайтах, созданных специально для дискредитации и нападок на меня, хасиды выкладывали тирады, в которых обвиняли меня во лжи, а верующие заявляли, что я опозорила мировое еврейское сообщество, вывесив на всеобщее обозрение наше грязное белье. Одно хасидское издание сравнило меня с Йозефом Геббельсом и заявило, что я могу спровоцировать новый холокост. Меня называли величайшей антисемиткой и неоднократно выдвигали подозрения, что я встречаюсь с Мелом Гибсоном.
Некоторые из моих критиков даже удосужились прочесть книгу, но их смутило не столько содержание «Неортодоксальной», сколько то, что я была женщиной, которая осмелилась высказать свое мнение. Откуда столько злобы? Неужели я так сильно их напугала, просто рассказав свою историю? Дело в том, что я стала одной из первых, кто приподнял крышку над очень закрытой еврейской общиной; ее члены весьма заинтересованы в том, чтобы сохранить свой образ жизни в тайне, и существование этой общины — серьезная проблема, которую большинство евреев предпочитает игнорировать. Стоит признать, что я не сожалею о том, что предала все это огласке. За скандалами неизбежно следует обсуждение, и я питаю большие надежды, что подобный диалог принесет реформы и перемены в фундаменталистскую еврейскую культуру. Меня очень волнуют права женщин и детей, и мне хорошо известно, как эти права нарушаются в общине, в которой я выросла. Я верю, что преобразование таких радикальных групп послужит интересам основной части общества, которая их поддерживает.