— С какой стати ты занят разговорами с девочками, — говорит Зейде тихим злым голосом, отведя Моше в сторонку, — когда должен проводить каждую свободную минуту за изучением священной Торы и в мыслях о будущем? Кому из них, скажи-ка мне, нужен такой мальчик, как ты, не способный высидеть ни шиура[108], не говоря уже о целом дне учебы?
Я поглядываю в его сторону. Моше молчит, уставившись в пол, где беспокойно топчутся его ноги, и лицо его выдает искреннюю, глубокую тоску, которая чем-то мне знакома.
Лекции с порицаниями не особенно помогают. Моше по-прежнему забрасывает свои сфорим[109] ради того, чтобы прийти и поболтать со мной, и я, ощущая смесь сочувствия и любопытства, ему это позволяю. Когда Баби по вечерам уходит в гости к подругам, я показываю Моше, как жарить маршмеллоу над плитой. Мы насаживаем кошерные зефирки на металлические шпажки, которые Баби использует, когда готовит шиш-кебаб, из-за чего они становятся флейшиг[110]. Теперь их нельзя есть, добавляя в шоколадно-молочную смесь.
Моше учит меня телефонным розыгрышам.
— Алло? Да, это Кон Эдисон. У нас обнаружились проблемы в вашем районе, и нам надо проверить, морозит ли ваш холодильник. Морозит, да? Что ж, тогда раздевайтесь и идите морозиться рядом с ним! — Я кидаю трубку, и мы ударяемся в истерический хохот. У меня приятно болят ребра.
Однажды Моше говорит, давай наберем случайный бесплатный номер со смешным словом, типа 1-800-БАБАЙКА. Иногда нам попадаются реально действующие номера; по номеру 1-800-ТУАЛЕТЫ нам предлагают починить водопровод.
— Послушай-ка, — говорит он, а потом набирает номер 1-800-ТОЛСТУХИ и включает громкую связь. Отвечает женский голос, но мне понятно, что это автоответчик. Женщина говорит с придыханием и как-то чудно. «Толстые… жирные… сочные…» — выдыхает она, и я быстро жму на кнопку отбоя. Моше хохочет над моей реакцией, и я чувствую, что разыграли меня. Атмосфера в комнате меняется.
— Сколько тебе лет, Двойре? — спрашивает он.
— Тринадцать, а что?
— Правда? Тебе тринадцать? Не верю. Я думал, тебе семнадцать. Ты выглядишь куда старше!
— Нет. Мне тринадцать. — Я зубами снимаю со шпажки последнюю зефирку.
Моше наблюдает, как я облизываю губы, и удивленно качает головой.
— Что?
— Ничего. Просто не могу поверить, что ты еще такая мелкая.
Утром Зейде отводит меня в сторонку и спрашивает, учила ли я в школе в этом году правила йихуда[111]. Какие-то из них мы действительно учили. Я знаю, что девушке нельзя оставаться наедине с мужчиной у себя в комнате, даже если там присутствуют другие женщины. Можно быть одной в компании мужчин, если их двое или больше. Если рядом присутствует мужчина, дверь в комнату следует оставить открытой. Никаких прикосновений. Никакого пения — само собой. Но Зейде и Баби спокойно оставляют нас с Моше по вечерам вдвоем, и я все равно держу дверь открытой — как и положено. К тому же Моше мой двоюродный брат. Мы все-таки родственники. Эти правила — просто условность.