Они попытались по-своему извлечь выгоду из своей проблемы. Когда отцу исполнилось двадцать четыре года, а варианта для него у брачных посредников[144] так и не появилось, Баби и Зейде начали искать ему невесту за рубежом, надеясь найти малообеспеченную юную девушку, которая согласилась бы переехать в Америку ради перспективы жизни в достатке. Они подготовили отдельную семикомнатную квартиру на третьем этаже своего дома — и там было все: новый паркет и элегантные обои, мягкая мебель и роскошные ковры. Деньги проблемы не представляли: они предлагали оплатить свадьбу, расходы на переезд — все, что пожелает девушка. И нашли они мою мать, дочь обнищавшей разведенки, которая жила на иждивении у своего лондонского покровителя и училась в семинарии для еврейских девочек. Она ухватилась за шанс выбраться, переехать в другую страну, где ее ждали все мыслимые блага.
До меня Баби и Зейде думали, что закончили с воспитанием детей, но, когда брак моих родителей начал рушиться вскоре после моего рождения и мать сбежала, чтобы исполнить свою мечту о высшем образовании в Америке, забота обо мне перешла к ним. Еще одно наказание? Возможно, я — просто еще одна химера страдания, в котором Зейде находит духовную усладу. Возможно, для дедушки и бабушки я — то Божье испытание, которое нужно сносить со смирением, не ропща.
Я выискиваю идеальных родителей в книгах и представляю, каково было бы родиться в их семье, жить в комнате с розовыми стенами, где есть кровать с балдахином и окошко, которое выходит на пышную лужайку у дома.
Мои воображаемые родители оплатили бы брекеты, чтобы выровнять мои зубы, и покупали бы мне красивые вещи. Я бы пошла в настоящую школу и, возможно, даже в колледж. Я бы играла в теннис и каталась на велосипеде. Мне не приказывали бы вести себя скромно и разговаривать потише.
В шабат нехватка семьи ощущается острее, чем в будни. У меня нет ни младших братьев и сестер, с которыми можно было бы повозиться, ни старших, которых можно было бы навестить. Шабат положено проводить в кругу семьи, а мне только и остается, что сидеть дома с бабушкой и дедушкой. Вот почему я всегда с нетерпением жду гостей; иногда кто-нибудь из родных заходит повидаться с Баби и Зейде, и моя тоска на время рассеивается.
Но как только у них появляются дети, они прекращают нас навещать, потому что в шабат запрещено переносить предметы[145]. Не имея возможности воспользоваться коляской, они вынуждены торчать дома до конца шабата.
В последние недели эта тема была предметом жарких дискуссий за столом в шабат, потому что один раввин в Вильямсбурге недавно решил, что благодаря новому