переносить вещи в шабат можно.
Галаха[147] — еврейский закон — запрещает выносить личное имущество в общественное пространство, но
эрув, символическая ограда, окружающая общественные владения, превращает их в частные, и тогда закон позволяет переносить детей, ключи от дома и другие необходимые предметы.
Остальные раввины считают, что новый эрув — это некошерно. Невозможно образовать частную территорию в таком месте, как Бруклин, утверждают они. Главная проблема, говорят они, это Бэдфорд-авеню, которая проходит по Вильямсбургу и тянется на мили сквозь другие районы Бруклина. Не знаю, в чем юридический смысл этого спора, но знаю, что в последние дни только это все и обсуждают.
Поначалу никто не соблюдал закон эрува, потому что люди со скепсисом относились к его способности сохранять единство в районе, где граффити возникают на свежеокрашенных стенах еще до того, как те успевают высохнуть. Но мало-помалу, когда все больше раввинов стали выказывать личное одобрение эрува, женщины начали появляться на улице с детскими колясками днем в шабат, и всякий раз, когда такое замечают, Зейде приходит из шуля[148] с рассказами о том, что все больше людей использует эрув. Группы озлобленных молодых хасидов завели обычай устраивать засады на главных улицах и бранить женщин, когда те проходят мимо, — женщин, которые, по их искреннему мнению, пренебрегают законами шабата. Некоторые даже камнями кидаются, гневно говорит Зейде. Этих ребят по-прежнему не заботит Галаха, сокрушается он, им нужен только повод пошуметь.
Зейде действительно верит в кошерность эрува; он самостоятельно изучил этот вопрос, и для меня нет религиозной точки зрения авторитетнее, чем дедушкина. Я восхищаюсь уникальной комбинацией его талмудических знаний и непредвзятости. В отличие от некоторых раввинов Зейде никогда не говорит «нет» только ради того, чтобы сказать «нет». Хороший раввин, рассказывает Зейде, это тот, кто умеет найти хетер[149] — лазейку в законе, которая допускает гибко его трактовать. Раввин, которому недостает знания Талмуда, всегда тяготеет к строгости, потому что не уверен в своей способности отыскивать лазейки.
Однако Зейде не велит мне использовать эрув, несмотря на то что считает его полностью кошерным. Если есть те, кто полагает, что это авейре[150], грех, то я могу нарушить закон марис айин[151], когда кажется, что кто-то грешит, и из-за этого окружающие по ошибке осуждают его как грешника. Его тревожат сборища людей, которые злобно орут на тех, кого считают нарушителями, снова и снова разъяренно выкрикивая: «Шабат, шабат, священный шабат!» Он не хочет навлекать на семью их праведный гнев.