Стиснув зубы, я опустила глаза, заставляя себя помалкивать.
Чтобы не сказать отцу, чтоб он шел на хрен.
Чтобы не винить его за весь тот вред, который нанесли мне его слова и поступки.
Чтобы не сказать своему отцу, что я представления не имею, что я стану делать, уйдя из фигурного катания, и чтобы каким-то образом не признаться, что незнание ответа – или даже отсутствие представления о нем – приводит меня в панику. Я даже не знала, что я буду делать через год, когда закончится наше партнерство с Иваном, но я не собиралась заводить речь об этом дерьме. Даже Иван за эти месяцы не заговаривал об этом. Меньше всего моему отцу нужно было знать о том, что Иван будет кататься со мной всего год, даже если он стал моим лучшим другом и человеком, с которым я с удовольствием проводила время.
Моя гордость не могла стерпеть большего.
– Я думаю, может быть, тебе нужно поступить в колледж, как Руби. Она получила образование и все равно занимается тем, чем ей хотелось, – продолжал отец, не замечая того, что разрывает мне сердце и что мама, сидевшая рядом со мной, изо всех сил сжимает в руке нож. – Никогда не поздно вернуться назад и чего-то добиться в жизни. Знаешь, я подумывал о том, чтобы вернуться и получить диплом магистра делового администрирования.
Чего-то добиться в жизни. Чего-то добиться в жизни.
Сглотнув, я крепче сжала вилку в кулаке, мстительно накалывая на нее равиоли и бросая их себе в рот, чтобы не сказать чего-нибудь, о чем потом, возможно, пожалела бы.
Но, возможно, и нет.
Что-то коснулось меня под столом, скользнув по колену и прикрыв его. Я не осознавала, что у меня дрожит нога до тех пор, пока он не положил на нее свою ладонь. Уголком глаза посмотрев на Ивана, я увидела, что его рука частично скрыта под столом. Но я определенно заметила, что он с пылающими щеками косится на меня.
Почему он покраснел?
– Ты должна сосредоточиться на том, чтобы обеспечить себя, когда станешь старше и не сможешь больше выходить на лед, – продолжал отец, ни на что не обращая внимания.
Я так крепко сжимала вилку, что у меня побелели пальцы. Рука на моем колене сжала его еще сильнее, сместившись чуть выше и оказавшись прямо над коленной чашечкой и прикрывая ее. Должен ли он был пороть эту чушь в присутствии того, кто посвятил фигурному катанию всю свою жизнь? Одно дело оскорблять меня, но другое дело ставить под сомнение весь тяжелый труд, вложенный Иваном в спорт.
– Ты не очень хорошо училась в школе, но я знаю, что ты можешь это сделать, – продолжал говорить мой отец, приходя в восторг от мысли о том, чтобы я вернулась к учебе, и именно это стало тем, что вывело меня из себя.