– Я знаю, что ты не понимаешь, – практически прошептал он, гораздо спокойнее, чем говорил со мной за секунду до этого.
Я чуть было не поперхнулась. Чуть было.
– Я обещаю, что сделаю все, что необходимо, для того, чтобы выздороветь.
Но поперхнулся Иван. Иван, который хлопал глазами – раз, два, три, четыре, пять раз, быстро, быстро, быстро. Его ресницы как будто порхали. Словно у него перехватило горло, и он ничего не мог с этим поделать.
– Все, что угодно. Я клянусь. Я знаю, что мы пропустим большую часть cерии «Дискавери» и WHK, но, может быть, мы еще успеем на чемпионат Северной Америки.
Меня прервали его руки. Руки, которые были мне так хорошо знакомы, руки, которые я узнала бы из тысячи, едва прикоснувшись к ним. Руки, которые поддерживали меня, удерживали меня столько раз, что я не смогла бы сосчитать.
Но прежде они никогда не касались моего лица. По крайней мере, так, как сейчас. Потому что он поднес свои ладони к моим щекам и обхватил их.
И заставил меня замолчать.
Своими губами.
Его губы прижались к моим. Прильнули к ним. Охватили их. Крепко.
А потом он поцеловал меня в верхнюю губу, зажав ее между своими губами, пока я все еще пыталась сообразить, что, черт возьми, происходит.
Иван целовал меня.
Целовал меня.
Внезапно его губы переместились к моим глазам, и он дотронулся ими до моих ресниц на одном, потом на другом глазу, так быстро, суетливо, так легко, что я едва ощутила его прикосновение. Он поочередно коснулся моих бровей. А я просто сидела, не шевелясь.
Я сидела, не отстраняясь от него, и не отталкивая его, и не запрещая ему это делать.
Его губы переместились на мои щеки, они были теплыми и самыми удивительными на всем свете.
– Ты попыталась встать, – проговорил он так тихо, что я едва разобрала его слова. – Ты попыталась встать и продолжить кататься, и, клянусь, я тогда чуть не расплакался.
Он нежно поцеловал одну мою щеку, потом – другую, его губы легонько тронули мою переносицу, когда он пошевелился.
– Только ты могла к чертовой матери растянуть голеностоп и попытаться встать и продолжить тренировку, – сбивчиво проговорил он. – Ты все время повторяла Прости, Иван. Прости, Иван. Мне очень жаль, а я велел тебе замолчать, потому что, если бы ты произнесла это еще раз, я бы сам… – Я ощутила на лице его неровное, порывистое дыхание, а он прикрыл мне уши ладонями.
Его губы приблизились к моим, коснулись их, так легко и нежно, что у меня что-то сжалось внутри.
Друзья могут целомудренно целоваться. Он не целовал меня взасос и не лапал меня. Он просто радовался тому, что со мной все в порядке. Он просто целовал меня, потому что… а почему бы и нет?