Он беспокоился обо мне.
Люди целуются, имея на то гораздо меньше оснований, даже совсем не зная друг друга.
Я позволила Ивану целовать меня туда, куда ему хотелось, говоря себе, что все нормально, что он боялся за меня, потому что он боялся. Он боялся. И поскольку эта мысль не покидала меня, все, что я могла в тот момент, это сосредоточиться на его словах. На его страдании. На всей той боли, которую я ему причинила.
– Мне жаль. Мне очень жаль, – повторяла я, потому что так оно и было. Мне было до боли грустно оттого, что мы оказались в такой ситуации. Мне было обидно, что я подвела его. – До меня ты очень редко отказывался от соревнований, а теперь ты вынужден сделать это из-за меня. Прости меня, Иван. Я не думала, что упаду.
Иван, не отпуская меня, покачал головой:
– Не надо так говорить.
– Но мне жаль, – прошептала я. – Это моя вина.
– Это был несчастный случай, – резко оборвал меня Иван. – Тебе не за что просить прощения.
– Но я загубила…
– Ты ничего не загубила. Заткнись ты, наконец, – резко произнес он.
– Мы не сможем тренироваться еще шесть недель, если все пойдет хорошо, – напомнила я ему, как будто он этого не знал.
– Это всего на два месяца, Джесмин, не на весь сезон. Не навсегда, – добавил он, как будто я этого не знала.
– Но мы так упорно работали…
– Фрикаделька, это не имеет значения.
Я вздохнула, вспомнив о том, сколько мы упускаем времени из одного-единственного года, который должны были быть вместе. Восемь недель впустую, тогда как я должна была быть рядом с мужчиной, который значил для меня все. Пока он не уйдет к кому-то другому, а я останусь одна, и стану властелином своей судьбы[40], или как это там, черт побери, называется.
Я опустила голову.
– Не начинай. Всего два месяца, и все будет прекрасно. Для нас это легко. Очень легко. – Он прижал свои розовые губы, похожие на теплую сладкую вату, к моим, как будто бы делал это уже тысячу раз и сделал бы еще тысячу раз. – Если кто-то и может восстановиться за шесть недель, то это ты.
Да, я. Конечно, я. Но тогда я не смогла произнести ни слова, пристально глядя в его глаза, когда наши лица разделяла всего пара сантиметров. Я смогла только кивнуть. И, выждав секунду, ну, пусть пять, я сказала:
– Мы победим.
Его глаза заблестели еще ярче, когда он решительно заявил:
– Ты права, черт бы тебя побрал, мы победим. – Он так быстро и так крепко прижал свои губы к моим, что у меня не было никакой возможности воспротивиться до тех пор, пока он слегка не отстранился и не сказал: – Если я должен это сделать, я верну тебя на лед, Джесмин. Клянусь жизнью.