, воспользовавшись расческой, которую я оставил на столе.
Я не смогла удержаться от хохота. Я не могла вспомнить, чтобы я когда-нибудь так смеялась перед соревнованиями. Никогда. Ни разу.
Дернув меня за руку, Иван заставил меня посмотреть на себя, пока я продолжала смеяться.
– Ты в порядке? – спросил он, прижимая наши сплетенные руки к своему бедру.
Я кивнула, а едва перестав смеяться и еще не согнав улыбки с лица, прищурилась и посмотрела на него:
– Ты правда звонил ему и сказал, чтобы он больше никогда не общался со мной?
В этом был весь Иван. Он никогда не говорил ерунды. Никогда. Думаю, он также был неспособен сконфузиться. Потому что он, ни секунды не колеблясь, ответил:
– Да.
– Почему?
Стоя у меня за спиной, он не пошевелился и не отпустил моей руки, когда произнес:
– Потому что Карина позвонила и рассказала о том, что произошло. Она спросила, не могу ли я как-то помочь. Не знаю ли я кого-нибудь, с кем ты могла бы кататься в паре.
У меня зазвенело в ушах, но я, сделав над собой усилие, спросила:
– Что произошло потом?
– Я сказал ей, что не знаю. Потом я позвонил ему и сказал, как он должен себя вести. Я был очень зол, – просто объяснил он.
Я почувствовала себя дурой, трогательной девчонкой, ждущей утешения, но этого было недостаточно для того, чтобы я остановилась.
– Ты злился из-за меня?
– Ты очень догадлива. Меня взбесила мысль о том, что ты расстраиваешься по пустякам. Ты заслуживала лучшего. – Он улыбнулся и крепче прижал наши руки к своему боку. – Если ты и должна была плакать из-за кого-то, то только из-за меня.
– Ты идиот.
– Я знаю.
Но потом Иван пошевелился. Он повернулся лицом ко мне, встав напротив меня, вынудив меня запрокинуть голову назад так, чтобы я могла смотреть ему в глаза. Медленно, не торопясь, он наклонил свой лоб к моему.
– Ты жалеешь о том, что случилось?
Я посмотрела прямо в эти светло-голубые глаза и сказала:
– Это самое лучшее, что могло случиться со мной.
– Со мной тоже, Джес.
И то… то, что, как я знала, было любовью, забурлило во мне, и я понимала, что это дурацкая идея. Я понимала, что мне нужно было молчать к чертовой матери. Но, когда я посмотрела в эти прекрасные глаза и взялась за руку, которая столько раз поддерживала меня, я напомнила себе о том, что я не принадлежу никому.
Даже самой себе.
– Ваня, – заговорила я, почему-то совсем не нервничая, хотя он стоял так близко ко мне, что я ощущала его дыхание на своих губах. – Я ничего не ждала от тебя, и я не хочу, чтобы это показалось мистикой, но я хочу, чтобы ты знал…
Его «замолчи» застало меня врасплох.