Звучит страшно. Но только не тогда, когда рядом с тобой умирает единственное любимое существо. Если у жизни любимого змея есть цена – что ж, никакая не будет слишком большой. Лишь бы жил дальше, а она заплатит по любым счетам.
«Я помогу», – внезапно откликнулся в разуме Нильяра чужой голос, пробирая до дрожи. Он весь, казалось, состоял из ледяного шипения.
«Твой бог немного занят, девочка, но я ему задолжал, да и не могу оставить своего посвященного в таком состоянии. Пусть будет так, я сумею немного облегчить крепость ваших уз, если ты согласиш-шься…»
Шелест невидимой чешуи. Высверк колдовских изумрудно-зеленых змеиных глаз с вертикальным зрачком. Черноту сознания словно укутало огромным хвостом, отгораживая от внешнего мира, позволяя немного расслабиться им обоим, передохнуть. Вопреки всем законам Шъяраншасс, Великий Змей иршасов, пришел на помощь, когда его ожидали меньше всего.
– Ты никогда не просил у меня ничего, даже в самые худшие дни. – Шипение было почти нежным. Возникло ощущение, что Нильяр впервые успокоился, чудовищное напряжение внутри него исчезло. – Поэтому теперь я сам помогу тебе. Ты долго еще должен прожить, нас-следник.
Невидимое тяжелое дыхание, ледяное касание собственной Силы – и тихая молчаливая мольба, обращенная к «веселящемуся» где-то Эскайру. Помоги! Я слишком много прошу у тебя, наверное, и слишком часто. Но ведь и отдать готова не меньше. Он – вся моя жизнь. Помоги…
Чем дольше ждешь, тем больше страха, лучше уж поскорее развязать этот проклятый узел.
– Давайте… Я готова. – Голос чуть подрагивает, но сомнений в правильности происходящего нет.
– Хорош-шо-о…
– Давай…
И ответом – далекое эхо, окутывающее знакомой прохладой дара.
– Давай, змейка…
Она отпустила себя. Мысленно раскрылась, распахнула каналы, выпуская бурлящую и царапающуюся магию наружу. Обняла измученное сознание Нильяра, чувствуя в ответ такие же крепкие невесомые объятия ментального поля. Забери! Я здесь, я твоя и вся моя магия – тоже. А дальше они словно рухнули в кипящий океан, который мотал нещадно, тряс, как криво сбитый плот, обжигал кожу, накрывал с головой так, что было просто не вырваться. Может, она бы не выдержала этой муки, сдалась… Она уже почти забыла, что и зачем здесь происходит, и кто она, и кто тот, кто так бережно и сильно ее к себе прижимает.
Волны спаивали их воедино, заставляя врастать друг в друга, не давая разъединиться ни на миг, заставляя задыхаться от невозможности почувствовать второго еще ближе, так, чтобы не осталось «я», а только «мы». Наверное, если бы она могла, то кричала бы – но в иллюзорном мире это было невозможно. Побывав здесь, прежним уже никогда не остаться…