Разговор с Момо состоялся примерно такой.
— Момо, твои воины захватили Конго?
— Вождь, мои воины перевернули все джунгли в поисках врагов. Все наёмники были уничтожены. А войско карателей было утоплено в реке, пока тебя не было. И это сделал я… со своими воинами.
— Эти американцы, которых ты… приютил. Вели себя здесь, как хозяева. Они не нужны нам. Если бы не твой приказ, мы порвали бы их всех. Ты же знаешь, я всегда рву своих врагов на части.
Момо показал свои чёрные лапищи, и добавил: «Из этих железных лап ещё никто не вырывался!»
«Ну-ну..», — в очередной раз подумал я и отправил его восвояси, готовить к походу своих воинов. Потерял ты, дорогой, всякий страх, потерял. Ну, за каждую копейку, иногда, и рубль приходится отдавать. Каждому овощу своё время!
После разговора с Момо, я позвал к себе Нгонго, кормилицу моих дочерей, с которой собирался обсудить вопросы их воспитания. Пока мои дочери резвились, догоняя друг друга, пытаясь отобрать подаренные им бусы, я разговаривал с Нгонго. Разговор с ней был уже закончен, когда старшая дочь отобрала у младшей её бусы, воспользовавшись силой и возрастом.
Мирра отобрала у Славы её бусы, символично. После чего они стали драться, и младшая, поняв, что бусы потеряны навсегда, сначала начала рыдать, пытаясь привлечь моё внимание, но… безуспешно.
Поняв, что помощи от меня, как от отца, не дождётся, она вцепилась своими молочными зубами, которых и так было немного, в руку старшей сестрёнки, прокусив её. Теперь уже старшая взревела, как разъярённый носорог, и стала колотить младшую сестру здоровой левой рукой.
— Вы же девочки, — сказал я обернувшись. Потом увидел, как старшая бьёт младшую, и всё… Всё померкло перед моими глазами… Очнулся я от крика Нгонго. Меня держало пятеро воинов, пытаясь прижать к земле, я же только орал нечто нечленораздельное, на смеси всех языков, которые знал.
Впоследствии, Нгонго рассказала мне, что я никого не ударил, а только шел, скривив своё, и так некрасивое, лицо к Мирре, и страшным голосом спрашивал у неё: «Ты что делаешь? На родную кровь руку подняла!», и так без перерыва. Мой вид был настолько страшен, что избиение младшей сразу же прекратилось. А потом, обе сестры, прижавшись друг к другу, забившись в угол, совместно рыдали, проливая слёзы, и пытаясь ими меня успокоить и привести в чувство.
Немного успокоившись, я взял за руки обеих и, вытащив из угла, усадил в свой трон. Здесь я сказал им: «Вы девочки, вы сёстры, вы родная кровь. До последнего вздоха, вы обязаны защищать друг друга, не отвлекаясь на злые слова чужих для вас людей».