Уже в дверях она спохватилась и засеменила обратно:
– А можно еще один? Пожалуйста! Простите за навязчивость, но это для мамы. Она вас прямо обожает!
Она упорхнула прежде, чем Джефферсон успел спросить ее, почему он оказался тут, в больнице. Он пошевелил пальцами ног, повертел ступнями, посгибал колени. Все двигалось нормально. Руки – тоже. Покрутил головой, покивал. Только тут и почувствовал, что она какая-то непривычно большая. Потрогал – и нащупал толстую повязку, которая охватывала весь череп и закреплялась под подбородком. Он в ней был как в плотном капюшоне. При более тщательном исследовании пальцы его наткнулись на короткий, но уже отрастающий хохолок – для него в повязке было оставлено отверстие.
Медсестра оказалась права. Не прошло и десяти минут, как в палату влетел Жильбер.
– Здорово, ежуля! Ух ты, у тебя башка – как пасхальное яйцо! Можно сфоткаю?
– Да пожалуйста! Тут у меня медсестра автограф попросила. Что вообще происходит?
– Происходит то, что ты у нас теперь звезда!
– Звезда? Давай-ка объясни все толком. Десять дней назад я был злодеем номер один, а теперь… И кстати, давно я здесь? И что у меня с головой? И какой сегодня день?
– Среда. Утро. Ты весь вчерашний день проспал. Попрошу улыбочку!
Жильбер нащелкал с десяток снимков, потом присел на край кровати.
– Ладно, рассказываю все по порядку. Ты на чем остановился? Я имею в виду, что последнее ты помнишь из того, что было в Вильбурге?
Джефферсон на несколько секунд напряг затуманенную память.
– Последнее, что я помню? Ну… я болтаюсь вниз головой над ванной, Фокс держит меня за ноги, а Мэкки прижимает к колену. У Фокса в руке нож, и…
Тут у него вырвался сдавленный писк – «и-и-и-и…» – и на глаза навернулись слезы. Не скоро забудешь такой кошмар! Жильбер приобнял его за плечи.
– Да уж, вовремя мы подоспели! Скажи спасибо Вальтеру Шмитту и всем остальным.
– Потом смутно помню, что лежу в ванне, а надо мной все ваши лица. А дальше ничего не помню…
Жильбер сумел развеселить его, описав в красках бесподобный штурм квартиры и взрывоопасный обратный путь с ним, Жильбером, за рулем. На родине их, заявившихся среди ночи в довольно жалком виде, встретили без особого энтузиазма, но с утра все так и закрутилось.
Псы-полицейские жестко взяли в оборот обоих людей. Те полдня сперва отпирались, потом сваливали вину друг на друга, но в конце концов раскололись, и теперь все знали правду. Господина Эдгара убил действительно Мэкки. Это подтверждалось отпечатками его пальцев на ножницах. В то утро он зашел в «Чик-чик» как обычный клиент и попросил господина Эдгара побрить его. Госпожа Кристиансен в это время уже спала под сушильным колпаком. Она ничего не видела и не слышала. Фокс стоял на стреме перед парикмахерской. Мэкки просто взял с подзеркальника ножницы и хладнокровно вонзил их в грудь господину Эдгару. Тот упал, даже не вскрикнув; госпожа Кристиансен не проснулась. К счастью для нее, надо сказать, потому что иначе и ей бы конец. Потом Мэкки запер дверь изнутри, чтобы какой-нибудь клиент не обнаружил труп раньше времени. После чего вылез в заднее окно, вскочил в машину вместе с сообщником и рванул оттуда на предельной скорости.