Но Латапи была слишком заинтересована словами Сильвии, и потому поспешила прервать это молчание.
– Что вы сказали, сударыня? – вскричала она, обращаясь к бретонке. – Как вы назвали… этого господина?
– Я его назвала «моим муженьком», – возразила Сильвия, ничего не понимавшая и видевшая только, что ее присутствие производит самое тягостное впечатление на Ла Пивардьера.
– Вашим муженьком! – повторила Латапи, задыхаясь от радости. – А! Так вы жена господина Антенора де Ла Пивардьера?
– Ну да, я его жена! Да, жена! – воскликнула бретонка, начиная терять терпение от такого допроса, а в особенности от тона, каким разговаривали с ней. – Что ж из этого? Разве я хуже другой оттого, что не одета по парижской моде?
– Как это можно, сударыня! Вы, конечно, не хуже другой… вероятно, даже лучше, по мнению господина де Ла Пивардьера. А! Так вы жена этого прекрасного шевалье!.. И, если вы не сочтете за нескромность с моей стороны, то скажите, моя милая, когда вы вышли за него замуж? Взамен же я вам тоже расскажу кое о чем, что вы, возможно, найдете занятным.
– Не нужно мне ничего занятного… но если вам непременно хочется знать, то у меня нет причин скрытничать! Не правда ли, Ивон? Легалеки – люди честные, и никто в нашей стране не постыдится вступить с ними в родство!.. Ах, я начинаю догадываться! Вы, сударыня, вероятно, родственница Ла Пивардьеру и не знали, что он женат на дочери селянина…
– Вот именно, я очень близкая родственница Ла Пивардьеру и не знала, что он женился в Бретани. Не правда ли, что мое любопытство очень естественно?
– Ну, так я вам скажу, что мы поженились четыре года тому назад в Бурнефе, что в герцогстве Машкуль!
– Значит, ваш брак вполне законен? И в церкви, и у нотариуса?
– Что?!
Молнии гнева сверкнули во взгляде Сильвии. Как? Осмелиться сомневаться в ее законном союзе! Обиженная уже странным приемом своего мужа, она окончательно вышла из себя, сочтя подобные вопросы крайне для себя оскорбительными.
– Надеюсь, вы уже закончили с вашими расспросами, этими вашими «что», «где» и «когда»?! – вскричала она, подступая к Моник Латапи. – И какое вам вообще дело до меня и до моего мужа?.. Вот глупая-то старушенция!.. Ну, да! Наш брак скреплен и в церкви, и у сельского нотариуса! Если это вам не нравится, то тем хуже для вас: не вам развенчать нас, уродина горбатая!
– Ах, милостивый Господи! О, правосудное небо! – завопила Латапи, задыхаясь до такой степени, что не находила даже слов, которыми могла бы, в свою очередь, нанести не менее чувствительный удар сопернице.
Однако Ла Пивардьер успел уже несколько опомниться, но, видя себя между двумя женами, несчастный не знал, что ему предпринять.