Однако, заметив в темноте – не стоит забывать, что вся эта сцена происходила ночью и только теперь, в разбитое окно, слабый свет проник в комнату, – заметив перед собой трех человек, позади которых маячило еще несколько силуэтов, Паскаль решил изменить образ своих действий. Его шпага, как бы ни была она верна и ужасна, все-таки не смогла бы скоро избавить его от этих новых врагов. Он схватил лежавшие в камине массивные щипцы, которые, похоже, не погнулись бы и выворачивая дерево с корнем, и вооружился ими против неприятельских кинжалов.
– Это еще что такое? – вскричал Баскари, стальное оружие которого сломилось как соломинка при первом же ударе о щипцы. – Да где это видано…
Но договорить Баскари не успел: щипцы раскроили ему череп. Второй и третий разбойники также, в свою очередь, повалились мертвыми; однако несмотря на это четвертый влез уже на балкон, но не успел он и ноги поднять на подоконник, как был поражен в грудь и полетел наземь.
Увидев это, остальные пятеро бросились бежать.
Оставшееся в живых на лестнице, вместо того чтобы продолжить подъем, также поспешили спастись бегством.
Воцарилась могильная тишина, лишь изредка прерываемая стуком окна, которое робко отворял какой-нибудь перепуганный обыватель, дабы взглянуть, чем кончилась эта страшная баталия.
Жан Фише подошел к окну, у которого продолжал еще стоять его хозяин.
В это время из дома Ферье вдруг донесся душераздирающий крик.
Услышав этот крик, Паскаль, чье сердце и во время сражения билось не чаще обычного, задрожал.
Дело в том, что в крике этом он узнал голос Анаисы!
Анаиса! Так, стало быть, и она в опасности? Да! В то время как пытались убить его, вероятно, тот же враг напал и на нее… а теперь, может быть, и убивает.
И врагом этим был Фирмен Лапрад! Фирмен Лапрад, который солгал им обоим, целый месяц притворяясь, что излечился от своей постыдной страсти!
В одно мгновение завеса спала с глаз Паскаля.
Уже в следующий миг он принял решение.
Спуститься по лестнице, заваленной трупами и сундуком с дровами, было бы не так-то и просто.
В любом случае то был самый длинный путь.
– За мной! – бросил он Жану Фише.
И, спрыгнув на балкон, он схватил одну из висящих лестниц, оставленных разбойниками, и через несколько секунд был уже на земле.
Жан Фише последовал примеру своего господина.
В эту минуту в особняке Ферье вновь закричали.
Но на сей раз то был голос не баронессы, а какого-то мужчины; и то был крик не отчаяния и не мольбы, а крик страдания… предсмертный стон!