По знаку, данному Жаном Фарин, каждый из ларошельцев поднял свою шпагу к небу, словно в знак прощания, после чего послышались резкие звуки. Тринадцать клинков были переломлены разом и брошены на землю.
В то время как солдаты начали вязать ларошельцев, Лагизон повернулся к шести дворянам и сказал им:
– Соблаговолите следовать за мной!
– Куда? – спросил Пюилоран.
– В Фонтенбло, к кардиналу, который ждет вас.
– Вот что? – произнес смеясь Море. – Так это он ждет нас, теперь!
– Но эти люди? – воскликнул Шале, указывая на Жана Фарин и его товарищей.
– Эти люди принадлежат мне, господин граф… Мне их отдал монсеньор кардинал… и будьте уверены: то, что попадает мне в руки, я держу крепко.
Это говорил Лафемас, осматривая, крепко ли связаны пленники.
– Что я наделал! – пробормотал Шале.
Подвели лошадей и шесть знатных вельмож поехали на них в Фонтенбло в сопровождении Лагизона и целого отряда солдат.
– До свидания, прелестная графиня! – вскричал все с той же улыбкой граф де Море замершей на крыльце госпоже де Комбале. – Ах, определенно, ваш дядюшка слишком хитер для нас!.. И, честное слово, если он не возьмет моей головы на этот раз, я искренне подам ему руку!.. Тем хуже для меня!
* * *
Допрос пленников был короток. Не сознаваясь в знакомстве с герцогиней де Шеврез и графом де Шале, Жан Фарин тем не менее как от своего имени, так и от имени своих товарищей заявил, что они прибыли в Париж для того, чтобы похитить первого министра.
Он не отпирался также – как мы уже слышали, – и в убийствах ловкачей, происходивших в гостинице «Форсиль».
К восьми часам допрос – председательствовал на нем Лафемаса – был уже кончен…
Командир ловкачей вскочил на лошадь и немедленно отправился в Фонтенбло – донести обо всем кардиналу и узнать последние его инструкции.
Возвратившись часа через два в сопровождении закрытой тележки, в которой сидели три человека весьма непривлекательной наружности, Лафемас, лицо которого сияло каким-то зловещим воодушевлением, быстро вошел в нижний зал замка, где в ожидании решения своей участи находились под охраной солдат ларошельцы.
– Вас помиловали, слышите, помиловали! – вскричал он, подбегая к Жану Фарину.
Но поскольку тот смотрел на него в безмолвном изумлении, то Лафемас продолжал:
– Да-да, вас это удивляет, не правда ли? Я сам был очень удивлен. Но однако же это правда. Монсеньор, зная, какую ненависть питают к нему жители Ла-Рошели, хочет показать им свое беспредельное великодушие. Вы заслужили смерть наравне со своими товарищами… как командир вы ее заслужили даже более их… и тем не менее монсеньор прощает вас. Этим же вечером вы отправитесь в родные края.