– Нисколько, Гонен. Кто вам говорит об этом?
– Я никогда не забывал и не забуду, что всем этим обязан вам одному, и если вы скажете, что я слишком поспешил, то я тотчас же…
– Полноте! Не сходите с ума, Гонен! Не вы ли хозяин у себя в доме? С какой стати стал бы я вмешиваться в ваши дела или давать вам советы по поводу поступков, которые свидетельствуют о вашей добросердечности?
Занимаясь в нескольких шагах уборкой посуды в буфете, Марселина, заметив, что разговор между ее мужем и пажом принимает благоприятный оборот, мало-помалу успокоилась. Бибиана же, напротив, становилась все задумчивее и неподвижно стояла, опершись на спинку стула молодого дворянина.
По знаку хозяина оба лакея вышли из зала.
– Ну, малышка, – сказал трактирщик, дотронувшись до руки своей дочери, – о чем задумалась? Что не наливаешь вина господину маркизу?
Бибиана вздрогнула при этом прикосновении, словно пробудившись ото сна.
– Сейчас, сейчас, папенька, – произнесла она дрожащим голосом.
Жуан посмотрел на девушку.
– Что с тобой? – спросил он.
– Ничего! Ничего!
– Да нет же! Ты была так весела! А теперь…
– Я вам объясню, господин маркиз, что стало тому причиной, – поспешно воскликнул Гонен. – Прибежав объявить о вашем приезде, малышка застала меня в тот самый момент, когда я резал кур. Хе-хе! Она хуже, чем принцесса. Наша мадемуазель не выносит вида крови.
– В самом деле, моя дорогая… на тебе лица нет. Вот, выпей глоток вина, это тебя успокоит.
– О, благодарю, мой милый Жуан… ты слишком добр! Я уже и не думаю об этом.
– Мой милый Жуан… ты слишком добр… Да ты забываешься: сколько раз, Бибиана, я предупреждал тебя, что неприлично в твоем положении так фамильярничать с господином маркизом!
Это произнес Гонен, и самым строгим тоном; у Бибианы, и так уже невесело настроенной, навернулись на глаза слезы от этого выговора. Но Жуан усадил ее к себе на колени и поцеловал.
– Не слушай! – сказал он. – И зачем только твой отец тебя бранит, когда я тебя не браню! Я хочу всегда быть твоим Жуаном, слышишь, моя малышка Бибиана? Всегда! Между нами, для тебя не должно быть никакого «маркиза». И, чтобы побесить этого злого отца, давай-ка лучше выпьем за наше здоровье. Хочешь? За твое здоровье, Бибиана!
– За твое здоровье, Жуан! – отвечала девчушка.
И мэтр Гонен, хоть и сделал вид, что возмущен слишком вольным обращением дочери, улыбнулся, равно как и его жена, при виде этих двух молодых людей – или скорее двух детей – братски чокавшихся стаканами.
– А теперь, – произнес Жуан, вставая, – мне нужно возвращаться в Париж!
– Уже?! – вскричала Бибиана.