Узнав свойство десерта, Бальбедор и д’Агильон невольно отскочили назад, укрывшись за камином; но оба они были храбрецами и, устыдившись первого движения, в конечном счете вышли на середину комнаты.
– Я ведь говорил вам, виконт, – ухмыльнувшись, промолвил первый, – что тут пахнет западней!
– Действительно! – тем же тоном отвечал д’Агильон. – У вас тонкое чутье, шевалье.
– Западня – это когда на человека нападают врасплох, не давая ему возможности защищаться, – серьезным голосом сказал господин Темпус, впервые взяв слово. – Здесь же нет никакой западни, господа д’Агильон и де Бальбедор, так как, пусть мы вас и приняли, мы все-таки ничуть вас не ждали… и если и убьем вас, то не иначе как в честном бою.
– В честном бою… как же… двенадцать… тринадцать… а может, и четырнадцать человек – так как вас четырнадцать – против двоих!
– Вы опять-таки ошибаетесь, господин де Бальбедор. Я не дерусь, равно как и мэтр Гонен… и, как мы уже сказали, вы можете выбрать по одному противнику.
– А! – произнес д’Агильон. – А что, если мы убьем наших противников?
Господин Темпус с сомнением покачал головой.
– В конце концов, – возразил Бальбедор, от которого не ускользнул этот жест господина Темпуса. – Предположим… позвольте нам предположить, что обе эти шпаги будут побеждены… что последует за этим?
– Последует то, что их заменят две другие.
– А! В самом деле! Стало быть, чтобы выйти отсюда, нам придется…
– Убить нас всех!
– Значит, вы все-таки вмешаетесь, в том случае… если удача… или наша ловкость позволят нам избавиться от двенадцати наших противников?
– Да, господин шевалье, тогда я вмешаюсь! – сказал господин Темпус.
– И я тоже! – добавил Гонен.
– Но не желая лишать вас средств, господа, – продолжал командир Двенадцати шпаг дьявола, – предупреждаю, что с вашей стороны было бы безумием рассчитывать на вашу ловкость… или же на удачу! Конечно, нам отлично известно, что ловкачи Исаака де Лафемаса… наемные убийцы Ришелье – превосходные мастера клинка… они умеют убивать. Но мы умеем убивать еще лучше… и докажем вам это!.. Ну же, господа, выбирайте, кто вас убьет?
Было столько убежденности – холодной, суровой, без всякого хвастовства – в голосе Темпуса, что Бальбедор и д’Агильон снова вздрогнули. Но это содрогание было мимолетным и на сей раз – в те времена, зачастую за неимением других качеств, многие обладали умением идти на смерть храбро.
– Хорошо, – произнес шевалье, грациозно вынимая шпагу, – примеру его последовал и виконт, – мы с моим другом обречены… и нам не остается ничего иного, как только заставить вас дорого заплатить за победу, господа. Но прежде позвольте сказать вам два слова… обычно в этом не отказывают приговоренным к смерти… Возможно, и вы не откажетесь сообщить нам, кто вы такие, господа? Вам известно, кто мы… видимо, именно поэтому вы горите таким желанием перерезать нам горло, мы же вас не знаем. Позвольте же нам, по крайней мере, унести с собой в ад ваши имена, не так ли, д’Агильон?