– Пойдемте!
Не возражая, молодой человек взял протянутую ему маленькую дрожащую ручку баронессы и последовал за молодой женщиной.
Она толкнула одну из дверей, прошла коридором и ввела гостя в свою спальню.
Да, Паскаль не сомневался, что то была ее спальня… Для человека благородного это великий шаг в жизни – переступить порог таинственного убежища любимой женщины, поэтому немудрено, что Паскаль был смущен и взволнован.
Баронесса, в свою очередь, тоже была взволнована; взволнована до такой степени, что, войдя в комнату, упала на первый же стул…
Не выпуская изящной руки, Паскаль пожал ее тихо и сказал шепотом:
– Что с вами, сударыня? Чего вы так боитесь?
– Ничего… здесь уже ничего, – ответила она, попытавшись улыбнуться. – Но там… в гостиной… Ах! Вот что не забудьте, господин Симеони… Если мой муж… или господин Фирмен Лапрад вернутся, то скажите, что я привела вас сюда затем, чтобы показать вам эту «Мадонну» Корреджо.
Анаиса указала ему на картину, висевшую напротив ее постели, над скамеечкой для молитвы, – чудесное полотно главы ломбардской школы, мастера грации, чистоты рисунка и гармонии тонов…
Но Паскаль мало заботился в настоящее время о красоте искусства; его глаза лишь машинально взглянули на шедевр Корреджо и снова перенеслись на баронессу.
– Боже мой, сударыня! – воскликнул он. – Вам грозят, должно быть, серьезные неприятности, раз уж вы находите нужным приготовить извинение или оправдание… такому посещению, которое объясняется очень просто.
Анаиса де Ферье грустно покачала головой.
– Когда вы узнаете все, что я хочу вам сказать, то перестанете находить нелепыми те предосторожности, которыми я окружила наше свидание.
– Но я не нахожу ничего нелепого в вашем поведении, сударыня!.. И упаси меня Бог осуждать ваши поступки; напротив, я уверен, что вы имеете очень важные и серьезные причины так поступать!
– И вы правы, сударь. Вот я и спешу воспользоваться этим драгоценным случаем – который, боюсь, нескоро повторится, – чтобы передать вам все мои несчастия, о которых, впрочем, вчера вы сразу же догадались… и графиня де Шале тоже. О! Ее нежное и деликатное обращение со мной сказало мне об этом! Я несчастна… очень несчастна! Так несчастна, что несколько недель тому назад, в Бове, однажды вечером, едва не покусилась на свою жизнь!
– Великий Боже!
– Но в ту минуту, когда я уже готова была совершить мой преступный замысел, силы меня оставили… и теперь я благодарю Бога за то, что у меня есть друг! Друг… которого я не знаю и который меня тоже не знает… Но какая разница! Я вам всецело доверяю, сударь! Впрочем, я ошибаюсь, говоря… что не знаю вас!.. Достаточно иногда одного поступка, чтобы открыть душу… а после вашего вчерашнего героического поступка можно ли еще сомневаться в благородстве и великодушии вашего сердца! И я в нем не сомневаюсь, слышите, не сомневаюсь! В полной уверенности, что вы не останетесь равнодушным к моему несчастью, я хочу рассказать вам все мои горести и страдания! Но позвольте еще раз напомнить вам, господин Паскаль: если мой муж или племянник вернутся, не забудьте сказать, что я похвалялась этой «Мадонной», и вы изъявили желание на нее взглянуть. Впрочем, это действительно замечательное произведение великого художника! Эту картину привез из Рима моей матери один старый друг… О, дорогая моя матушка… любимый папенька! Если бы они были живы, мне не пришлось бы просить о помощи незнакомого человека! Ах, господин Симеони, сиротам всегда есть на что жаловаться!.. Но о чем это я? Простите… У меня мысли путаются. Им так давно не давали высказаться!