Но как я ни старалась поймать кончик мысли, он постоянно ускользал.
А потом я услышала шорох и подняла глаза. Окно палаты располагалось как раз напротив кровати, так что я могла лежать и любоваться пейзажем. Сейчас, правда, уже сгустилась ночь, и за окном была лишь непроглядная фиолетовая темень.
И в этой темени ярким белым пятном проявилась ласка.
Я подскочила на месте. Заулыбалась. Жаль, нельзя подойти и открыть: вставать мне строго-настрого запретили. И не только запретили, но и опутали чарами, даже чтобы в туалет пойти, требуется звать дежурную целительницу.
Так что я просто лежала и смотрела на мордочку посетительницы – а та тоже молча смотрела на меня, встав столбиком и опираясь передними лапками о стекло. Почему-то она показалась мне взволнованной, хотя кто может разобраться в выражении морды ласки.
Так, под её взглядом, я и заснула – совершенно незаметно для самой себя, просто уплыла в сон.
На следующий день, ближе к обеду, состоялся консилиум. Меня обследовали со всех сторон, обстучали, прощупали, разве что только обнюхивать не стали. Но, наверное, если бы это помогло им с диагностикой, и обнюхали бы за милую душу.
Наконец вынесли вердикт: полностью здорова, можно отпускать.
Минут через двадцать после этого я спускалась по лестнице в общий холл. Не верилось, что за такой малый период случилось столько всего, в голове было пусто.
Интересно, ласка и впрямь приходила ко мне вчера, или это мне приснилось?
Холл пустовал, только пожилая целительница дремала на дежурном посту. Я умерила шаг, чтобы не разбудить, и хотела было проскользнуть мимо, но она вдруг подняла голову и поманила меня к себе:
– Вам тут записку оставляли.
– Кто?
Лидайя? Или Лас?
– Ох, прости, дочка, я не видела, кто это был, просто смотрю – а среди бумаг лежит. Это ведь ты Сатьяна Тайсен?
На белом, свёрнутом вдвое прямоугольничке и впрямь было написано моё имя – крупными печатными буквами.
Я развернула, прочла… и текст расплылся перед глазами, мир пошатнулся. Записка выскользнула из рук и спланировала на пол.
– Ой, ты что? Нехорошо? – озабоченные возгласы целительницы доносились как сквозь вату.
Как в тумане, я наблюдала, как, всполошившись, она выскакивает из-за стола, усаживает меня на свой стул, хватает за руку, начиная считать пульс. Потом она провела руками вокруг головы, не касаясь. Успокоилась наконец:
– Нет, кажется, всё в порядке. Что-то случилось? Проголодалась?
– Нет-нет, – я помотала головой. – Всё хорошо.
Но подняться не торопилась. Ноги были как ватные, и я не была уверена, что смогу идти.