— Прости, я не помешаю тебе?
— Нет, что ты. У меня еще полно работы.
— Вам там разрешали петь?
— У нас даже был хор.
— Тяжело тебе там было?
— Да что там. Было и прошло. — И он взглянул осторожно, почти украдкой на правую руку Бориса.
Борис хотел было сказать что-нибудь такое, что освободило бы Матеуша от этих осторожных взглядов, ну например, что и с рукой тоже все пройдет, но он не сразу нашелся, что сказать, и молчание затянулось; наконец он придумал нужную фразу.
— Матеуш, я совсем не в обиде на тебя.
— Спасибо, что ты это говоришь, если б это к тому же было правдой.
— Это правда.
— Ты, может, в обиде, а может, и нет. Но у меня есть глаза. И совесть. Хочешь, возьми мои руки. Если бы я мог тебе их отдать! — Он резко повернулся к окну, пряча глаза, быть может, в них стояли слезы и он стыдился их.
— Давай я помогу тебе, Матеуш. Все равно мне делать нечего. Я люблю возиться с этими ведомостями.
Было совсем темно, но Борис хорошо их видел, если напрячь мысли, то всегда можно увидеть невидимое.
— Ты все время думаешь о нем, — это Матеуш, — может, так надо, я не знаю, но мне это тем более обидно.
И Калина:
— Не много таких, как он. Ты думаешь, он хорошо поступает или плохо? Как тебе кажется, ведь это твой брат?
— Не знаю.
— Надо быть добрым к нему. Ты бы тоже многое сделал для него, правда?
— Почему «тоже»? Ты что-нибудь сделала для него?
— Ох, да я просто так сказала. Не думай плохого.
В этом месте Борис перестал стыдиться, что подслушивает, подсматривает за ними сквозь темень. Часто о самых важных вещах человек узнает, подслушивая и подсматривая. Значит, ее поцелуи тогда были тем, что она «тоже» сделала для него. Впрочем, она ясно сказала: «Я тебе желаю только добра». И сделала это для него, хотя любит Матеуша. Колодзей, законный муж, не противится тому, что она любит Матеуша, его протест был бы более чем смешон. «Было и прошло», — Матеуш тысячу раз прав. Необходимо только найти нужную дистанцию.
— Ты спрашивал у него, сколько стоил ремонт машины? — Это Калина.
— Нет. Я знаю, он не возьмет.
— Все равно нужно спросить.
— Руку я ему не верну. Что я могу дать? Тебя? Ты и так не моя.
Он должен сделать несколько шагов, зажечь свет и сказать: «Мои дорогие, вы так добры. Калина, ты очень добрая женщина, ты добра и прекрасна, но это так мало, так мало, если бы у тебя было больше смелости…»
Калина:
— Твоя или не твоя, но что я в его жизни?
— Для меня ты вся жизнь. — Это Матеуш.
«Самое главное найти нужную дистанцию, — думал Борис, — какие же они откровенные, теперь я понимаю, почему они не верят в бога и не боятся греха».