Прихожу к выводу, что взрослый человек тем и отличается от детей и незрелых юнцов, что способен определить дистанцию не только по отношению к другим, но и к себе, способен смотреть на все дела и события спокойно, рассудительно, не раздирая одежды, увидеть вещи в должном масштабе, отказаться от своего «я» как основного критерия всюду и всегда, того «я», которое очень часто бывает химерой, деформацией реальной личности — даже Гамлет был бы нормальным человеком, если бы не был молокососом, нет гамлетовских проблем, имеется лишь его точка зрения. Огромное большинство всяких Гамлетов — просто-напросто заурядные актеры, которые свой солиптический опыт считают реальным и объективным образом мира, в то время как он часто бывает довольно жалким мирком.
Но я хотел говорить с тобой не об этом. Должен тебе сказать, что мои раздумья привели меня к пересмотру многих вещей, мне не хочется делать банальных заявлений вроде «очень сожалею, прости» и т. д., но при воспоминании о последнем нашем разговоре (если его можно назвать разговором) я сгораю от стыда и очень надеюсь на твою снисходительность и уменье прощать глупые выходки, на твою интуицию и, наконец, на знание моего скверного характера. Поэтому я надеюсь, что мы сможем разговаривать с тобой как взрослые, разумные люди, пожалуй, я даже не надеюсь, а уверен, все, что от меня зависит, я сделаю.
Я привезу много сушеных грибов и должен еще тебе сказать, ты повтори девочкам, что мне их очень не хватает, жить вдали от них — это все равно что ходить с завязанными глазами; плоская метафора, но, по-моему, она передает одиночество человека, обреченного жить только памятью и воображением, снами и молчанием; не представляешь, как мне интересно знать, что они обо мне думают, каким помнят меня и каким знают; они ведь в том возрасте, когда все и вся проверяется; трудно определить то чувство, которое охватывает меня при мысли, что они плохо думают обо мне, что они во мне обманулись, разочаровались, сейчас я еще не знаю, как этому помешать, но вместе мы что-нибудь придумаем, ты поможешь мне, я уверен в этом!
Ты, верно, удивлена, почему я не звоню тебе, а пишу, но по телефону так мало можно сказать. Есть и другие причины, которые я тебе как-нибудь объясню, этот телефон здесь не очень доброжелателен ко мне, слишком часто он ставил меня в положение, по отношению к которому трудно найти нужную дистанцию и которое проще всего понимать вульгарно и буквально. Я не раз упрекал Матеуша в буквализме, но это было как в поговорке о котле и горшке, сам я был чересчур буквален, я прекрасно это вижу теперь, а когда человек видит, как должно быть, значит, он уже на правильном пути. Я, кажется, уже на этом правильном пути, и это тоже удивительное чувство».