— Разве майору легче умирать, чем капитану? — спросит Магда разгневанно, со слезами на глазах.
Тогда мать подойдет к ней, притронется к ее пышным светлым волосам, которые, словно ореол, обрамляют побледневшее лицо.
— Всем трудно умирать, особенно молодому, такому молодому, будь он хоть генералом. А если у него есть девушка, любимая девушка, ибо о матери, пусть и любимой, думают меньше, и вдруг приходит смертный час, то очень ему жаль расставаться с этой девушкой…
Где-то в отдалении прозвучал одиночный выстрел. Кароль сунул руку в карман, нащупал рукоятку пистолета, постоял у забора какого-то незастроенного участка, прислушался, но было тихо, только телефонные провода монотонно гудели на той стороне улицы, и спустя несколько секунд звук выстрела показался чем-то нереальным, почти наваждением. Кароль двинулся в сторону рынка, и когда был уже на Рыночной улице, вымощенной булыжником и освещенной редко расставленными фонарями, снова раздался один, потом второй выстрел, но по-прежнему трудно было определить, откуда обманчивое эхо приносит эти звуки. Подумал о Чеславе; всякий раз когда Кароль в отсутствие Чеслава, уехавшего на задание в глубинку, слышал отголоски выстрелов, невольно возникал страх за младшего брата, в его подсознании всегда таилось нечто связанное с Чеславом, оно появлялось само, непрошеное, и на минуту овладевало им; вот и сейчас — мать не докончила монолога о том, как трудно умирать молодым, Ксаверия перестала пожирать огромными глазами Петера; дольше всех оставалась с Каролем Магда, но и она потерялась по дороге, пока он почти бежал вдоль Рыночной улицы, не слыша предостерегающего скрипа снега под ногами; потерялась как раз возле маслобойни, на огромных дверях которой красовались тоже огромные буквы: ЗВМ[7]; в один прекрасный день оказалось, что ЗВМ означает: «За Вами Москва», под каждой буквой было подписано соответствующее слово: под З — за, под В — вами, и так далее, черной краской; закрасили надпись известкой, ночью опять: «За Вами Москва», решили проверить, чьих рук дело; солдаты поймали мальчишку из класса Ксаверии, которая при этом известии как будто всплакнула, может и искренне, но ее большие глаза оставались сухими, по крайней мере тогда. «Ведь не вы ему велели», — сказал в тот раз Кароль, а потом у него мелькнула мысль, что за это трудно было бы поручиться. К счастью, никто не требовал такого ручательства; на заборе у маслобойни белел другой лозунг: «Да здравствует блок демократических партий» и далее: «Голосуем за 3»; Чеслав делал эти надписи, а потом шутил, что они призывают голосовать за тройку; выше — следы торопливой мазни, которую еще можно разобрать: «75 % мандатов — ПСЛ»