— Ладно, все ясно, — ответил парень, — я был груб, конечно, но терпеть не могу, когда важничают.
Борис промолчал и подумал, что ему было бы тяжело долго оставаться в таком окружении. Надо обязательно выбраться отсюда.
Здися добилась санитарной машины, Бориса положили на носилки и понесли в машину. Санитары попались не слишком ловкие и осторожные, и Борис изо всех сил сжимал зубы, чтобы не кричать от боли.
Езда была кошмарной. Здися с девочками сидела рядом с ним на корточках, машину бросало на ухабах, и Борис едва не терял сознания от боли в плече, если б не присутствие дочерей — он мог бы, по крайней мере, кричать или крепко ругаться, чтобы отвести душу.
В клинике Бориса сразу же внесли в большую комнату с огромной, подвешенной к самому потолку лампой, которая сверкала как зеркало. Врач осмотрел опухшее плечо, и на его лицо отразилось смятение.
— Сестра, приготовьте все для пункции.
При слове «пункция» Бориса охватил ужас. Ему никогда не делали пункции, но сама механика этой процедуры казалась ему бесчеловечной. Ковырять внутри тела пустым гвоздем еще хуже, пожалуй, чем сверлить зуб бормашиной. «Только бы мне не завыть», — думал он с отчаянием, наблюдая за таинственными и зловещими движениями врача. Но тут неожиданно появился разысканный Здисей профессор.
— Что изволили натворить, пан Рутский? — спросил он, протягивая руку, и не удивился, когда Борис поздоровался с ним левой рукой. — Сейчас поедем на рентген.
Сделав снимки плеча и ноги, врачи оставили Бориса одного. Он был рад, что избежал пункции, очевидно, дела не так уж плохи. Мучительно захотелось пить, мечта о кружке пива вытеснила все остальное, Борис забыл свои опасения, ни о чем не думал и лишь упорно облизывал опухшие, высохшие губы.
— Ничего страшного нет, — объяснил профессор не то Борису, не то Здисе, вошедшей вместе с ним. — Недели через три поедете на охоту.
— Я так и думал, — обрадовался Борис — Три недели — это пустяки.
— А теперь займемся вашей физиономией. Придется наложить шов, чтобы не осталось шрама.
Его снова повезли в зал с огромной зеркальной лампой, и профессор принялся накладывать шов. Борис крепко зажмурил глаза — не хотелось ничего видеть. Вся процедура, впрочем, была не слишком болезненной, но тянулась до бесконечности.
— Вот и все, — сказал профессор. — Вы держитесь молодцом. А теперь еще наколем плечо.
— Пункция? — испугался Борис.
— Немножечко наколем.
Это тоже тянулось безумно долго, пока наконец Бориса не начало рвать, и тогда профессор прекратил.
— Ладно, хватит, — сказал он. — Коллега, завтра давайте ногу в гипс, а сюда компрессы из уксусной кислоты. Вам придется, — тут он обратился к Борису, — полежать немного на каталке в коридоре. В палатах все койки заняты.