— Он может ему отказать, да?
— Твой отец лучше умрет, чем позволит запятнать свое имя. Он никому не разрешит посягнуть на честь Флорио. Он сделает то, что должен.
А значит, ему снова предстоит борьба, думает Джулия, не отрывая взгляда от Палермо, выступающего из-за густого тумана над морем. Честь для него — это деньги, заводы, которыми он владеет, пряности, вино и суда. И никто не посмеет отобрать его богатства.
* * *
Иньяцио спускается на нижнюю палубу. Анджелина уже встала, укладывает волосы. Он садится на ее застеленную койку.
— Папа уехал.
Она не отвечает. Продолжает закреплять шпильками пучок на макушке. Мальчик встает, подходит к ней, рассматривает предметы на туалетном столике. Берет расписную керамическую щетку, раскачивает ее, держа за ручку из латуни.
Анджелина вырывает ее у него из руки.
— Это моя! — злобно шипит она. — Вечно тебе надо всё потрогать!
Иньяцио в недоумении.
— Что такого? — Отступает на шаг, прижав руки к телу.
— Не понимаешь, что такого? — Анджелина с силой ударяет по столику щеткой. Задняя часть керамического корпуса трескается.
Он вскидывает голову, отходит еще на шаг.
— Из-за тебя мы не можем вернуться домой. Отец беспокоится за тебя, поэтому мы должны сидеть здесь! — На лице Анджелины проступают красные пятнышки — знак того, что внутри у нее поднимается буря возмущения. — Ты все еще не понял? Мы все здесь не потому, что он боится за меня или мать. Он боится за тебя! — Она тыкает его пальцем в грудь.
Сжатые в кулаки пальцы Анджелины говорят больше, чем слова. Иньяцио смотрит на нее и чувствует в этих кулаках злость, какую он не заслуживает, потому что ничего у родителей не просил и тоже хочет вернуться в Палермо вместе со всеми.
Он прижимает ручки к груди, мотает головой.
— Я тоже хочу вернуться домой. — Слезы щиплют глаза. — Я не виноват. Там же солдаты, а я не…
— Да замолчи ты! — Анджелина вскакивает, хватает его за плечи, трясет. — Ты что, не понимаешь, отец готов умереть за тебя? Мы для него никто! Только тебя, тебя он любит! Тебя, потому что ты будешь носить его имя и вести с ним дела. Ты, потому что ты мальчик. — Она толкает его к стене.
Иньяцио опирается о косяк двери, чтобы не упасть.
— Я, Джузеппина… мы — женщины. А ты — мужчина. — Теперь плачет она. Вытирает тыльной стороной ладони маленькие, гневные слезинки. — Пока ты не родился, он не хотел жениться на нашей матери. Вот так. Он жил с ней, а жениться не хотел. Только после твоего рождения она стала его женой. — Анджелина направляется к двери. — Мы для него никто. Хоть умри. — И выходит.