– Мне так стыдно. Надо было уйти. Вместо этого я вмешался и сделал еще хуже. И хочу извиниться.
Он закатывает глаза и переходит к стеллажам следующей секции.
– Я серьезно.
– Все нормально, – говорит он уже сдавленным, нервным голосом.
– И еще прости за то, что я сказал в последний день семестра на писательском мастерстве. Я подумал: тебе пригодится толчок в верном направлении. Видно ведь, что ты ей нравишься.
– Ха.
– Нет, я серьезно.
– Ну да. А с чего мне тебе верить?
– Потому что я по какой-то причине постоянно попадаю в ваши… особые моменты. Я был на полуночном завтраке, на концерте в январе и на другом вечере, не говоря уже о парах в прошлом семестре.
Он поворачивается и глядит на меня. Вероятно, я завладел его вниманием.
– Назойливее и милее вас, двух засранцев, я еще не видел. И меня бесит, что я говорю «милее». Меня от этого слова воротит.
От этой фразы он хихикает.
– Я честно не понимаю, зачем в это ввязываюсь. Сейчас у тебя есть полное право ударить меня по лицу, но, перед тем как это сделаешь, знай: я, может, вас и ненавижу, вот только вы друг друга ненавидеть никак не можете.
– Тогда вечером, когда ты ушел, она села в автобус, а там был я. Она попросила дать ей время. Вот я и даю ей время.
– Может, тебе не стоило уходить?
– Она что-нибудь рассказывала, пока вы шли?
– Надеюсь, ты понимаешь, насколько глубоко я себя ненавижу за то, что вообще в это влез. После того как ты ушел, я проводил ее до автобуса. И все это время она говорила о тебе. Не всегда приятное, ведь она злилась, но ее было не остановить. Она взяла с меня обещание никому об этом не рассказывать, да и подробностей я не помню, но точно уверен, что она просила тебе не говорить, просто никому не рассказывать, что именно она сказала.
Он суживает глаза, и я замечаю, что губами он повторяет последнее сказанное мной слово.
– Наверно, тут я тебя поддержу.
– Да, не хотелось бы за такое получить коленкой по яйцам. Не думай, она бы врезала.
На этот раз он улыбается по-настоящему.
– Не верится, что такое скажу, но спасибо, Виктор.
– Совру, если скажу «обращайся в любое время».
Я ухожу, пока ситуация не стала похожа на сцену из фильма телеканала «Лайфтайм».
Пэм (жена Инги)
– Ой, милая, у тебя ужасный вид, – говорю Инге, когда прихожу во вторник вечером, после работы.
– Спасибо, – говорит она и сморкается.
– Вид у тебя и впрямь плачевный. Да и голос стал хуже. – Мне нравится считать, что честность – это ключевой аспект наших отношений, краеугольный камень, если угодно.
– Пожалуйста, перестань болтать и приготовь мне суп. – И голос у нее даже грустней унылого лица.