Я подумываю о том, чтобы устроиться на работу уборщицей или администратором в отель. Можно будет говорить по-английски с гостями – иногда приятно побеседовать, пусть и с незнакомым человеком. Я уже семь дней ни с кем не разговаривала. Мне не хочется уезжать отсюда, но интуиция настойчиво гонит меня вперед.
Где проще спрятаться – в большом городе или в маленьком? Очень большой город находится к востоку отсюда, в одиннадцати часах пути. Мне легко будет затеряться в толпе на улицах миллионника. Впрочем, там, наверное, копов больше. Если я выберу пыльный городишко, то вряд ли встречу много полицейских. Но там я буду сильно выделяться на фоне остальных жителей. Я постукиваю пальцами по рулю, стараясь не смотреть в глаза прохожим. Любой из них может охотиться за мной.
Я думала, что когда проверну свое дело, то буду абсолютно свободна. Я не понимала, что придется и дальше продумывать каждый свой шаг, и черт его знает, на сколько все это затянется. Вывернув с парковочного места, я решаю направиться к шоссе. Всегда можно вернуться, а пока не стоит нигде задерживаться надолго.
Такое ощущение, что всех волнует только ребенок. С Люком все в порядке. Он вернулся к папе и Ким. В каждую бутылочку я добавила всего несколько капель ипекакуаны. К необратимым последствиям это привести не могло. Я бы не стала убивать родного брата. Я же не сумасшедшая.
Украсть его оказалось очень легко. В сентябре я принялась тщательно следить за аккаунтами Софи в соцсетях. И вот в один прекрасный день – бах, готово – он пришел в этот мир. Все Гиллеспи поделились его фотографией из роддома: малыш здоров, мама здорова, бла-бла-бла. Я подождала несколько недель, потом поехала в Индиану в свой выходной и припарковала фургон на автовокзале. Потом прошла пару километров пешком до дома семейства Гиллеспи, дождалась, пока папа увезет детей в школу и сам отправится на работу, и стала прислушиваться. Многого можно добиться, если просто слушать.
Увидев, что Ким пошла на второй этаж, я пробралась в дом через заднюю дверь и спряталась в кладовке с сезонными украшениями, куда, по словам папы, никто никогда не заглядывает. Как только наверху зашумел душ, я скользнула в гостевую спальню, которая должна была стать моей комнатой. Ее снова превратили в детскую. На стенах, как и тогда, когда я здесь ночевала, были нарисованы дурацкие утята. А в детской кроватке спал он – месячный малыш. Я осторожно взяла его на руки, стараясь не потревожить сладкие сны о щеночках или о пожарных машинках. Малыш прижался ко мне, и меня переполнило чувство огромной любви.