Они сели в тайгу, на темную опушку. Цветные пятна, то ли зеленые, то ли малиновые, еще танцевали в глазах девочки. Нуми сконфуженно молчал. Наташа попыталась его успокоить:
– Нельзя было сбивать самолет, Нуми. А если бы он упал на город?
Нуми прекрасно знал, что до ближайшего поселка километров триста, но не хотел спорить.
– Нехорошо убивать. Ни людей, ни китов, ни русалок… И потом… – Она неуверенно помолчала, но все-таки закончила начатое: – Ну, его следят… эти… радиолокаторы. Если ты его собьешь, то на нас начнется облава. Пятьсот, тысяча самолетов! Ты что, полезешь на них в драку?
– Разумеется, – пробурчал Нуми – Я дракон! Это дело чести.
Наташа уставилась на него, плохо, однако, видя своего друга. Драконий пламень был слишком ярок для нее. А потом вдруг закричала:
– Я не хочу слышать о глупом твоем понимании чести! Я не хочу, чтобы ты сражался с СССР, Китаем, Америкой и черт знает еще с кем! Я хочу, чтобы ты жил! Мне не нужна твоя шкура у камина! Мне нужно, чтобы ты гладил меня по волосам, когда я плачу, убаюкивал меня рассказами о твоих многотонных племянниках! Мне нужны твои влюбленные глаза, твои смешные уши! Я хочу играть тебе «Лунную сонату» и «Аве Мария», а ты чтоб сидел послушный, как кобра перед индусом! Я не хочу тебя терять, дурачок мой наивный, сильный как ураган и мудрый как Соломон! Понимаешь?! – и она заревела, кинувшись ему на шею, лепеча сквозь слезы нечто невнятное даже для изощренного драконьего слуха.
Нуми оторопело сидел на стволе рухнувшего кедра-великана, несмело обнимая тонкую талию ревущей как белуга девушки – эта метафора, впрочем, сильно сбивала юного дракона с толку, как и многое другое в русском языке – пока она словно стремилась задушить его слабыми ручонками. Лишь в один момент он поморщился – когда из-за ствола дерева показалась бакенбардистая круглая голова большущего тигра. Нетерпеливым движением пальцев Нуми дал знак зверю проявить деликатность и смыться незаметно. Тигр пожал могучими плечами и поплелся в глубь чащи, недоумевая, что только высший из высших собрат его нашел в этой плаксе… да еще и тощей до крайности. Прежде чем скрыться, как было велено, тигр повернул голову и послал телепатически несколько мыслеобразов к сознанию Нуми. Переведенные на человеческий язык, они были советом дать нимфоподобному созданию нареветься всласть.
«Мои кошки, думаешь, не такие же самые? – подумал на прощанье тигр. – Одно слово: бабы».
И полосатый хищник убрался восвояси, рассуждая о вечной проблеме взаимоотношений полов.
Нуми послушался. Рука его гладила мягкие Наташины волосы, щека прижималась к мокрым ручьям ее щечки, и было ему как-то радостно-печально. Не хотелось, чтобы эта ночь когда-нибудь завершилась. Между тем слезное Наташино извержение затихало, оставались редеющие всхлипы и нежные бормотанья драконьего мальчика в бархатное девочкино ушко. Наконец она рассмеялась, зябко дернув плечами. Нуми моментально оградил свою подругу теплыми крыльями.