. С убийцами и насильниками это как-то вязалось, но с наложившими на себя руки? С мстителями за поругание или за чью-то жизнь? Ведь не справлялось же общество всегда со всеми ублюдками… Нуми же словно жил в условиях постоянной войны, но какой-то странной, в самом центре которой можно родиться и состариться, так и не увидев обнаженного оружия, кроме позолоченного церемониального. (Наташе никогда не приходило в голову ни отделить своего дракона от человеческого рода, ни причислить его к нечисти. Тайком читанная ею Библия преподнесла девочке неприятное переживание, когда где-то она встретила намек на змееподобное чудище. Наташа закрыла Книгу книг, думая о том, так ли чувствуют себя современные немцы, когда смотрят фильмы о нацистских концлагерях.)
«Ты тоже дрался на дуэлях?» – спросила однажды Наташа, при этом дрожа как от лихорадки.
«Конечно, – не смутившись, ответил Нумихразор, но без гордости. – Только я никому первым не отправлял вызова. Даже однажды, рискуя опозориться, попытался отклонить оскорбление, но мой противник вошел в раж, и пришлось драться. Не люблю я это дело», – признался он наконец.
Наташа не посмела углубляться в тему. И сейчас, на пороге уличной разборки она хотела спасти своего друга от опасности зашибить какого-нибудь идиота, который и жизнь-то зря переводит. Девушка решила уберечь душу друга от смертельного греха убийства, нимало не заботясь о прущих на рожон жертвах. Она вцепилась мертвой хваткой в его локоть, жарко и путанно упрашивая про себя Деву Марию испросить у своего Младенца милости и вразумления несчастных кретинов, по безмерной глупости своей вставших на дороге у дракона. Как-то ум ее обходил очевидный и страшный вопрос – а какое дело Господу до души змея, разве не сатанинское дракон исчадие?
Один из угрюмой цепи сделал шаг вперед. Девочка узнала Вовика Ходькова.
– Ты, Балевская, можешь идти, – сказал мрачно он. – Мы девчонкам на первый раз поблажку делаем.
Кто-то из корешей отверженного Володи захихикал. Это почти взбесило Наташу. «Уноси ноги, козел несчастный», – ящерицей по раскаленному валуну пронеслось в ее голове. Успела даже удивиться: «Ну как мне мог нравиться этот паршивец?» – когда с ужасом ощутила, что локоть Нуми твердеет, и из него высовывается турецким ятаганом кривой коготь, а за плечами расправляются крылья демона.
– Не надо, милый! – зашептала она. – Прости им, они ведь жалкие перед твоим умом и силой!
В следующий момент она увидела его улыбку, полную преклонения и обожания.
– Как ты права, премудрая моя царевна, – одним дыханием ответил он. – Не бойся, я знаю, что делать.