— Он хороший дяденька. Но с тобой мне спокойнее.
— Рита, мы готовимся к проведению праздничного мероприятия, которое замыслил Тапаев. Тут много работы. И я иногда буду отлучаться. Все время, пока меня не будет рядом, кто-нибудь из моих товарищей будет с тобой. Ты — в полной безопасности, поверь.
Китайгородцев старался говорить как можно мягче, но она всё равно обиделась. Явно ни с кем не хотела его делить. Это было похоже на неосознанную ревность ребенка.
— Не обижайся, — попросил Анатолий. — Мне сейчас действительно нелегко.
⁂
Юра Шалыгин клевал носом. Боролся со сном. Сон его, кажется, побеждал. Юра ронял голову на грудь, от этого приходил ненадолго в чувство, поднимал голову, смотрел прямо перед собой мало что видящим взглядом, и тут же его голова снова падала. Похоже, что он даже не заметил замены в команде соперника — то перед ним был Костюков, то, после очередного недолгого его отключения в кресле, напротив сидел уже Китайгородцев. Но Шалыгин то ли не рассмотрел толком, кто перед ним, то ли ему уже было всё равно — на случившуюся метаморфозу он никак не прореагировал. Только и сказал:
— Ну, наливай, Сибирь!
Анатолий перечить не стал и налил Юре водки. Придвинул ближе, чтобы Шалыгину недалеко было тянуться.
— М-да, — пьяно сказал Юра, явно продолжая начатый ранее разговор, — и он мне тогда говорит: «Отдашь мне квартиру…» Понимаешь, мне эту квартиру не жалко! Мне просто обидно, что не я виноват, а все из-за козлов этих… Понимаешь?
— Понимаю, — легко согласился Китайгородцев.
Юра надолго задумался. Только когда он всхрапнул, телохранитель понял, что это не задумчивость, а сон. Анатолий бесцеремонно толкнул своего незадачливого собеседника. Шалыгин встрепенулся и посмотрел на телохранителя таким взглядом, будто видел его впервые.
— Значит, ты сейчас без квартиры, — стал перечислять Юрины беды Китайгородцев, — без машины, без денег…
— Деньги на билет я занял, — закручинился пьяный. — В один конец только! Больше не было. А мне и не надо. Я назад не поеду. А зачем? Тут жить можно, тут есть жратва, тут никто не наезжает…
— А где ты жил?
— Я жил в Москве.
— Я понимаю. Но квартиры у тебя уже нет. В гостинице жил, что ли? Или у друзей?
— «В гостинице»! — пьяно засмеялся Шалыгин. — Без денег кто ж пустит! Вот ты бы пустил?
— Нет.
— Ну и козёл, — беззлобно сказал Юра, который, кажется, уже смирился с тем, что жизнь жестока и несправедлива, особенно почему-то по отношению к нему лично. — Остаются только друзья… Хотя какие друзья? Какие друзья могут быть у полного банкрота?!
Последнюю фразу он произнес с надрывом.