— Это она сюда приходила? Как с портрета сошла, напугала нас до смерти, — сказала Лёшка.
— Да, пришла на вернисаж. Интересуется теперь каждой выставкой.
— А кто ж тогда икону украл?
Владимир Петрович пожал плечами.
— Не знаю. Да и какое это теперь имеет значение? Срок давности того преступления уже истёк.
— Зато для Павла этот срок не истёк, — упрямо возразил Ромка. — Он всё, что с ним тогда было, до сих пор помнит. Ведь бандиты чуть его не убили! И теперь он говорит, что сам убьёт того, кто его тогда так подставил. А этот вор, значит, об этом знает и потому старается убрать все следы.
Владимир Петрович помолчал и вдруг сказал:
— Значит, никто до сих пор не знает, что икона та ничего не стоила, то есть не представляла собой никакой художественной ценности?
— Как?! Она была не старинной? — ахнула Лёшка.
— Вот именно.
— Но вы же сами её реставрировали? И сами сказали батюшке, что она настоящая, тринадцатый век! — вскричал Ромка.
Репнин виновато вздохнул:
— Отец Тихон сам меня тогда надоумил. Ему подумалось, что икона его любимая — древняя, постепенно в это уверовал и меня попросил проверить. А я в иконописи толк знаю, поэтому вскрыл с краешку верхний слой и понял, что она отнюдь не старинная, но он на меня так смотрел, так ждал чуда, что я не смог его разуверить и поэтому ему подыграл, слегка её подновил и снова состарил, причём бесплатно. Продавать её он не собирался, об экспертизе не думал, поэтому ничего не терял. Был у меня, признаюсь, ещё и корыстный умысел: к новоявленному образу Архангела Гавриила устремились бы многочисленные паломники, а я бы им собственноручно рисованные образочки продавал и зарабатывал бы тем. А тут братки местные, проведав о баснословной цене иконы, захотели ограбить церковь, а Павел их, как они посчитали, опередил. Вот они за него и взялись. Я же, узнав об этом, во всём им признался, и они его отпустили.
— А батюшка знает, что икона ненастоящая? — ошеломлённая услышанным, спросила Лёшка.
— Перед ним я покаялся. Он простил.
— А вот Павел грабителя не простил. И вы совсем-совсем не знаете, кто это был? Не предполагаете даже?
— Не предполагаю. Меня в день кражи в усадьбе не было.
Репнин проводил их до раздевалки, потом до самых дверей. Идя по залу, Лёшка несколько раз оглянулась. Красивая девушка смотрела им вслед с улыбкой, надменная старуха — строго и грозно.
— Лёшка, а нам повезло, что его дочь вошла в кабинет и тебя узнала, — сказал на улице Ромка, ёжась от холодного ветра.
— Угу! Видишь, ворона нам только пользу приносит. Слушай, — встрепенулась она. — А ведь вор пострадал ещё больше Павла. Представляешь, каково ему было, когда он узнал, что икона ненастоящая? Уже прикинул, сколько выручит денег, построил большие планы, — и на тебе, такой вдруг облом!