— И не жалеешь? Сама ведь говорила, что он такой, каких мало. Что у него вообще недостатков нет.
Лёшка вздохнула.
— Есть. Один. Он — не Артём.
Катька вздохнула тоже.
— А если Артём, ну, чисто предположительно, если он тебя и вправду забыл? А Женя надёжный, хороший.
«Надёжный, хороший, — повторила про себя Лёшка. — Где-то я уже это слышала».
— Скажи ещё, что я буду за ним как за каменной стеной, — ответила она Катьке.
— И будешь.
— Нет, Катенька, один неверный шаг — и станешь жалеть всю жизнь. Как Настасья.
— Какая ещё Настасья?
— А помнишь, я рассказывала тебе про портрет очень красивой девушки в галерее, где мы с Ромкой застряли? Так вот, я эту девушку встретила возле усадьбы, на другой день. Только сначала подумала, что это не она, а её дочь. Потому что выглядит она теперь как-то старо, и красота куда-то ушла. И не из-за возраста, а потому, что в глазах её — никакого света, только усталость и озабоченность. А тогда они светились от счастья, потому что она очень любила Павла. И он её тоже очень любил и предлагал с ним уехать, но она посчитала его ненадёжным и отказалась. Он уехал один, а она вышла замуж за другого, надёжного, чтобы быть за ним как за каменной стеной.
— И другой ей эту стену создал?
— Создал. Вот только глаза у неё потухли. Владимир Петрович вряд ли бы стал сейчас её рисовать.
— Понятно, — протянула Катька. — Лучше короткое счастье, чем долгая спокойная жизнь, так?
— Для кого как, для меня — да, — твёрдо сказала Лёшка. — И потом, Катенька, мне всё же кажется, что это какое-то недоразумение. Вот дождусь зимы, Нового года, Артём приедет — и всё разъяснится.
— Долго же тебе ещё маяться. Больше двух месяцев.
— Ничего, потерплю. А если он меня и в самом деле забыл, то и это ничего не меняет. Я не могу иначе.
— Как знаешь. Давать советы в таких делах — последнее дело.
Пока Лёшка делилась своими проблемами с Катькой, Ромка пересматривал снимки и что-то ворчал себе под нос. А когда ему позвонила Лиза, тоже ни о чём ей не рассказал. Впрочем, его больше интересовали её дела: как она снимается, с кем, и не рискует ли опять своей жизнью.
Наутро Лёшка первым делом вышла на лоджию: ворона вопила громче обычного, хлопала крыльями и то поворачивала к Лёшке голову, то смотрела во двор, всем своим видом показывая, что хочет на волю.
Лёшка распахнула окно, ворона переступила с подоконника на козырёк, в последний раз посмотрела на Лёшку и полетела тяжело, но уверенно махая крыльями.
— Прощай, Светик, — проследив, как её нежданная питомица пересекла видимую часть двора, с грустью сказала Лёшка и закрыла окно.