Вообще, интересно наблюдать за человеком, когда он об этом не догадывается. Я продолжала выжидать удобного момента, когда она поставит чашку куда-нибудь и ненадолго отвлечётся. Порошок у меня всегда был при себе. Наливала она себе кофе либо из колбы в кабинете, либо для неё заваривала буфетчица Ивета Георгиевна. Петровская выпивала содержимое и лишь потом отставляла в сторону пустую чашку.
Но в тот злополучный день, когда прогоняли генеральную репетицию, вернее, перед самым её прогоном, в театре творилась страшная суета, настоящая свалка. Все носились как ошпаренные. Петровская как всегда умничала, говорила какие-то там последние наставления, и в этот самый момент Софья Павловна как раз и принесла ей кофе, и к тому же с молоком. Но Ася речь свою прерывать, само собой, не стала, она только отставила чашку в сторону и во всю продолжала наставлять дальше. Я поняла, что таким стечением обстоятельств грех не воспользоваться. Мой час настал. Все её слушали, все были взволнованны, на меня никто не обращал внимания, и ни за что бы не обратил, в этот момент я и подмешала порошок. Дальше всё поплыло, как в тумане, перед моими глазами всё перемешалось и слилось: спины, пачки, лица, руки, движения, прожекторы. Я не понимала, что происходит вокруг, где чашка с отравой, где Петровская, когда мой выход. Я словно беспамятствовала, вроде бы меня тошнило, бил озноб, сознание прояснилось только, когда Милена посреди своей партии рухнула на пол и замерла, а вскоре кто-то издал страшный вопль, и музыка затихла. Понимаете, что произошло?
— Так что же произошло Евгения?
— Выходит, что Милена выпила кофе, который предназначался Петровской. Вот что произошло. Мне кажется, с того дня прошла целая вечность. Милена умерла, а Петровская осталась невредимой. И мне пришлось начать всё сначала.
Она замолчала. Неожиданный приступ меланхолии овладел девушкой, она опустила глаза, пряча их от старика. Она не чувствовала ожидаемого удовлетворения, а чувствовала отчаяние, перемешанное со стыдом. Женьке сейчас почему-то припомнились умиротворённые родные луга, политые летним дождём, нежные до печали, до слёз, до разрыва сердца, и она заплакала уже не от вины или стыда, а от этих самых счастливых воспоминаний…
— Вы можете продолжать? — спустя какое-то время спросил старик.
— В буфете я обедала с Лерой, Платоном и Романовским. Ребята быстро поели и ушли, мы остались с Лерой. Пришла Петровская и уселась за соседний стол с чашкой кофе и стаканом воды. Незаметно, когда она отлучалась то ли за салфетками, то ли ещё за чем- то, я всыпала часть порошка ей в кофе и убежала из буфета, чтобы не видеть продолжения. Но, как выяснилось потом, она сделала только один глоток, кофе показался ей странным, и больше она к нему не притронулась, а вскоре она упала и потеряла сознание.