Сочинение сердечных посланий вместо других приносило мне больше разочарований. Переписав частично содержание любовных писем из романов Ли Гвансу[30], я добавлял туда несколько строчек Соболя[31]. Получавшие мое творение инициаторы всей этой задумки восклицали, что это великолепно, а я про себя недоумевал, неужели этим плагиатом возможно завладеть сердцем девушки… Однако по прошествии некоторого времени до меня доходили слухи, что благодаря этому посланию роман удался, и я испытывал глубокое разочарование от женской глупости.
Я задавался вопросом, неужели эти существа женского пола настолько безмозглы, чтобы так легко поддаться очевидному обману неуспевающих учеников! Неужто добиться встречи с девушкой можно с такой невероятной легкостью! Переполненный чувством собственного достоинства благодаря своим успехам в учебе и к тому же испытавший разочарование по поводу «соединенных» мной парочек, я был уверен, что та умная, достойная моей любви девушка не может находиться среди этих провинциальных глупышек, а ждет меня где-то там, далеко-далеко, например в Сеуле…
Как бы там ни было, раз уж я съел гору булочек, из-за чувства ответственности я не мог не выслушать его просьбу, хотя тот факт, что он записывает у хозяйки магазина всю проеденную нами сумму в долг, изрядно меня покоробил.
— Для кого письмо?
— Хан Миок из старших классов женской школы, она на поезде приезжает в школу. Если все получится, я тебе ее покажу как-нибудь.
Среди немногочисленных учеников провинциальной школы вполне естественно быть в курсе хотя бы по слухам, кто есть кто: такой-то из такой-то школы — отличник, такая-то из женской школы — писаная красавица, и так далее… О красоте Хан Миок я тоже был наслышан.
— Это из-за нее-то Чханги и Сонсик за ножи хватались? Неужто так хороша?
— Куда там этим недотепам! По правде сказать, ее отец — мелкооптовый торговец, берущий в нашей лавке товар, и она иногда приходит вместе с отцом.
То, что мой невинный вопрос заставил его насторожиться и резко отреагировать, явно давая мне понять, что роман с Миок — событие, предначертанное ему самой судьбой, вызвало у меня отвращение. Меня буквально тошнит от того, как этот Чонджин и ему подобные типы, сидящие на уроке с пустыми, словно у протухших карасей, глазами, при виде смазливой девчонки тут же делают стойку и начинают посверкивать своими зенками. Для такого типа не было необходимости чрезмерно утруждать себя, перерывая романы Ли Гвансу.
«Невозможно словами выразить те ощущения, что переполняют мое сердце! Поэтому мне остается лишь процитировать несколько строчек из стихов, которые хоть частично могут передать все, что я чувствую. Надеюсь, это поможет Вам понять, что происходит в моей душе!»