И скалит зубы Нотр-Дамская химера.
Когда в аду, как всякий вор,
Я душу Сатане отдам,
Польет смолою мой костер
Химера с крыши Нотр-Дам…»
Вот чем, скажите, не блатняк? А что семнадцатого века – так мы об эпохах не договаривались.
– Жень, ты продолжаешь нас удивлять. – Галина довольно улыбается. – И где ты берёшь такие стихи? Это чьё?
– Так, одна поэтесса. – отвечаю. – В Ёбур… в Свердловске живёт, стилизует свои песни под старинные баллады. Только она мало кому известна.
…да, маме с папой да подружкам в песочнице. Лорке сейчас и семи нет…
– Чай кто-нибудь будет?
Это девчонки. В руках – гроздья стаканов, исходящих паром.
На всех не хватает, а потому стаканы (в штампованных МПСовских подстаканниках) передают по кругу. Горячо, кто-то обжигается и шипит.
– Ну что, застольную? Только уговор: подпевают все!
Осторожно отхлёбываю – мне, как исполнителю, отвели отдельный стакан. И впрямь, почти кипяток.
Откладываю гитару. Это надо петь а капелла. Желательно – хриплыми, сорванными голосами, стуча тяжелыми кружками по дубовой, залитой пивом и бараньим жиром столешнице.
Но, что есть, то есть. Не будем привередничать…
«Сэр Джон Бэксворд собирал в поход
Тысячу уэльских стрелков.
Сэр Джон Бэксворд был толстым, как кот,
А конь его был без подков.
Сэр Джон Бэксворд пил шотландский эль
И к вечеру очень устал.
Он упал под ель, как будто в постель,
И там до Пасхи проспал…»
– А теперь – вместе!
И снова, отбивая нехитрый ритм кулаком по столику, отчего пустые стаканы подскакивают и жалобно звякают ложечками.
«…Ай-лэ, ай-лэ, как будто в постель,
И там до Пасхи проспал!
Так налей, налей ещё по одной,
С утра я вечно больной…»
Поезд летит в ночь пунктиром жёлтых огоньков на фоне чёрного бархата. А из раскрытого настежь по случаю невыносимой духоты окна разносится по придонским степям хоровое:
«…и покуда пьёт английский народ,
Англия будет жива!
Так налей, налей ещё по одной,
Пусть буду я вечно больной.
И вечно хмельно-о-ой!..»
Сквозь толпу протискивается недовольная проводница. Нашим наставницам сообщают, что давно пора тушить свет, и вообще, вы беспокоите пассажиров. Это она зря – вагон целиком оккупирован двумя нашими классами, чужие здесь не ходят, хе-хе-хе…
Но спать действительно пора. Прибытие в пять-тридцать одну, встать придётся хотя бы за час – сдать бельё, привести себя в порядок (туалеты запрут незадолго до въезда в санитарную зону города), наскоро перекусить, собраться. Постели давно застелены сероватым вагонным бельём. Девчонки относят пустые стаканы проводнице, и мы по одному расползаемся по клетушкам плацкарта.