— Все наверх!
По коридору уже летят вверх пассажиры. Стремительно проскочил Николай Баскаков, борец-легковес. Он ловко, как заправский моряк, надевает спасательный пояс. Тяжелой трусцой за ним следует изнуренный болезнью Арон Гонжа, просовывая на ходу тучные плечи в спасательный круг.
Наверху, в салоне, собрались все пассажиры. Здесь были иностранцы, сотрудники советского торгпредства с семьями, несколько туристов — бледные, исхудавшие, небритые, перепуганные. А в двери и в стекла салона с ревом рвались потоки воды, остатки разбитых о корабль волн. «Чичерин» содрогался. Катастрофа могла произойти каждую минуту. Встревоженные лица снующих мимо нас и ничего не говорящих матросов.
Помощник капитана объявляет, что сейчас пассажирам будут выданы паспорта и все должны приготовиться к посадке в шлюпки.
Какая посадка в шлюпки? Наш корабль бросает На волнах, как скорлупу от ореха — разве выдержит шлюпка такой шторм? А кругом черное пустынное море, черное небо, свистящий злой ветер...
До нас доносились обрывки фраз, которыми обменивалась команда: «...пробоина в трюме... устанавливают помпы... Подводят пластырь...»
Тут раздался приказ руководителя нашей делегации Василия Николаевича Манцева:
— Спортсмены, ко мне!
Мы окружили Манцева. Тихим голосом он сказал:
— Спортсмены высаживаются последними. Успокойте пассажиров. Помните, ваше настроение должно обеспечить порядок на корабле.
Так все и было. Кое-кто из спортсменов по приказанию Манцева отправился в трюм помогать матросам. Остальные помогали пассажирам перейти из кают с вещами в салон.
Старушка англичанка — откуда и куда она ехала, никто из нас не знал, — старомодная и молчаливая дама, поднялась со своей койки, на которой все время шторма лежала бесстрастная, как мумия.
Мы с Александром вели ее в салон. Она осторожно ступала своими козьими ножками, обутыми в замшевые ботинки на высоких каблуках.
— Кто вы? — спросила она по-английски, повернув к нам свое пергаментное лицо.
— Мы спортсмены, — ответил Александр, — Футбол.
— Футбол? — удивилась англичанка и, брезгливо отвернувшись от него, испытующе оглядела меня.
Когда рассвело, шторм стал утихать. Нас снесло с курса на несколько миль. «Чичерин» сел на мель в двухстах метрах от самого страшного места на Черном море — мыса Мидия. Как утюг, выдвигается этот мыс далеко в море, и на самом краю его чернеют кресты в память о разбившихся об этот мыс кораблях.
Вот шторм и совсем прошел. «Чичерин» на мели. Птицы садятся на корабль — ищут еды. Морская болезнь у всех пассажиров прошла. Пробудился волчий аппетит. Но запас продуктов кончился. Ведь рейс-то рассчитан всего на тридцать шесть часов, а мы в пути уже несколько суток.